Полина уже едва вслушивалась в слова, вместо этого она настороженно следила за каждым его движением — Антон застыл в паре шагов с выражением жадного нетерпения на лице. И она прекрасно понимала, что именно страх и растерянность подпитывают тот опасный огонек, что теплился в его глазах. Сердце билось в отчаянном ритме где-то в районе горла, а дыхания катастрофически не хватало.
Сделав глубокий вдох, Полина с ожесточенностью загнанного зверя произнесла:
— Ты… чуть не сжег меня. Я едва не умерла!
— Тебя не должно было быть там. Это ошибка.
— Ты совсем не в себе, да?..
— Наоборот. — На его губах появилась улыбка, и Антон сделал еще один шаг навстречу. Склонившись ближе, он заговорил пугающе ласковым низким голосом: — Мне кажется, что с тобой я как будто становлюсь собой. И только ты можешь справиться со мной настоящим, Полин. Другие ломаются. — Когда он протянул руку, чтобы коснуться ее щеки, Полину сковал неконтролируемый животный ужас. Окутанная удушливым запахом сигарет и ароматом горьковатого парфюма, Полина стояла, словно тряпичная кукла, не в силах даже уклониться от его прикосновения. — Я точно знаю, за этим образом жертвенной овечки есть что-то еще. Я чувствую это…
Его ладонь соскользнула на шею, к тому месту, где бешено пульсировала артерия, а затем лицо Антона начало приближаться к ее лицу.
В этот момент Полина ощутила, как ее правую руку будто насквозь прошило ледяными иглами. Боль ослепила ее на пару секунд, а с губ сорвался сдавленный стон. Даже Антон замер и удивленно заглянул ей в глаза. Лицо ее мучителя было так близко и так уязвимо. Она не могла позволить ему просто так уйти. Сжав в кулак онемевшие от боли и холода пальцы, Полина вскинула руку и направила в удар все отчаяние, что он годами взращивал в ее душе.
Кожу обожгло, стоило только Полине коснуться его лица. Вскрикнув от неожиданности, она проскользила кулаком по его щеке и отшатнулась. В этот момент дверь позади распахнулась и рядом мелькнула фигура Максима. Он моментально оттеснил ее себе за спину и напряженно замер.
— Я же говорил, — услышала Полина сдавленный хриплый голос.
Сначала она даже не поняла, кому он принадлежал. Полина буквально заставила себя сделать шаг в сторону и увидела, как Антон выпрямляется, отнимая ладонь ото рта. Его глаза возбужденно сверкали, а под носом растекалась широкая алая дорожка. Кровь была везде — и на его руках, и на рубашке.
— Что тут происходит? — отрывисто произнес Максим, обернувшись.
Некоторое время он беспокойно осматривал ее лицо, а затем развернулся обратно к Антону. Полина тоже не понимала, что происходит. Пальцы правой руки сводила мучительная судорога, а сердце бухало в груди, словно чугунный молот. Каким-то образом ей удалось дать Антону отпор, но все произошло слишком стремительно, чтобы хоть что-то осознать. Она опустила глаза на свою ноющую руку и тут же дернула рукав, чтобы спрятать ее от посторонних — прямо под кожей проступал хаотичный узор из черных нитей. Именно они превратили ее в обоюдоострое орудие. Стоило Полине мельком увидеть их, как она ощутила слабую пульсацию и нетерпение — крови, которую получили нити, было недостаточно.
— Полин, в следующий раз приходи одна, — услышала она насмешливый голос. — Зачем нам третий лишний?
По всему телу выступил холодный пот — то ли от слов Антона, то ли от того, что она мгновение назад разглядела под собственной кожей. Полина не могла не уловить скрытое послание в этой фразе, и точно знала, что сегодняшнее происшествие лишь сильнее распалит его садистскую натуру. С Антоном можно было разговаривать только на одном понятном ему языке — на языке насилия и угроз.
— Если ты в-вынудишь меня снова прийти к тебе, — проговорила она тихо и отчетливо, — я буду считать, что ты готов умереть.
Максим резко обернулся к ней, но Полина продолжила сверлить Антона взглядом, полным безысходной решимости. Тот беззвучно смеялся. Его окровавленная физиономия действительно внушала ужас, и Полина все же отступила к двери. У нее просто не было больше сил находиться рядом с этим человеком.
Когда они с Максимом зашли в лифт, Полину начало трясти мелкой дрожью. Все было позади, но она не испытывала облегчения. Полина даже не могла с уверенностью сказать, произвели ли ее последние слова должное впечатление. От Антона можно было ожидать чего угодно.