Она как-то запросто представилась. И Бляшкин застыл в растерянности. Нет, то есть он собрался идти обратно в правление, но… но идти никуда не хотелось. Он вот стоял и пялился. То на Яну – так звали его будущего бухгалтера, – то по сторонам, пока она не разрядила обстановку.
– Ну, что, пойдемте, я готова.
– Куда? – вновь, как и при их первой встрече, задал донельзя глупый вопрос бывший участковый.
– В это, как его, правление ваше, мне ж, наверное, заявление написать надо и расписаться в нем?
Бляшкин, от перспективы совместной прогулки, аж подпрыгнул слегка от радости и как-то ловко притопнул, при этом не забыв хлопнуть себя по лбу: этак как же он совсем забыл о заявлении, которое устраивающийся на работу должен ему написать. Последний раз Колька такое строчил, точнее – мамаша его, а Колька только расписался.
В общем, она спрыгнула с порога – прыгать было целесообразнее и безопаснее, нежели наступать на полусгнившие и ненадежные ступени и почти пробежала по героически вытоптанной вчера Бляшкиным тропе, подцепив свитером, по пути, пару репьев, которые председателю страсть как захотелось вырвать. Не решился. Отчего расстроился и удивился. Удивился потому, что по части баб в молодости был не промах. И в клубе отплясывал, и на медляк пригласить мог, и на мотоцикле – «ижаке» – покатать, и на сеновал сводить.
«Но то местные девки» – оправдал сам себя бывший участковой. В самом деле, Яна была какой-то другой. Даже странной. Шли молча. Перейдя речку по узкому мосту, они оказались подле родника. Бляшкин аж рванулся к нему, отпихнул круглую деревянную крышку, с грохотом упавшую от непросыхающую подле родника черную утоптанную землю и ловким движением спустил вниз привязанное скрипучей цепью ведро, которое с гулким эхом ударилось о воду.
Вытащив ведро и, при этом, половину расплескав себе на штаны, председатель поставил его на край родника и как-то неуверенно, с застенчивой – столь ему несвойственной – пробормотал:
– Вот эта… свежая… наша… родниковая.
Яна рассмеялась.
– Полейте мне на ладони, пожалуйста, я с утра толком и не умылась.
В общем, по окончании умывания и питья председатель с почти что новым бухгалтером проследовал до правления, мимо собственного дома. Он и не подумал его обойти задами, дабы жена или кто из соседей не заметили.
Заметили. И жена. И соседи. Но бывшему участковому было не до этого: если не на седьмом, то на небе, так, четвертом он точно находился. Когда они дошли до правления, уже стало тепло, небо стало чистым, с небольшим вкраплением облаков; где-то прогудела машина, замычала чья-то корова, устроили перекличку петухи и кудахтали куры.
В правлении Яна стянула с себя свитер и осталась во вчерашней майке с черепом, а Бляшкин вновь, движимый любопытством, закосился на ее татуировку на правом плече, безуспешно силясь ее разглядеть, попутно проговорив.
– Вы, это, садитесь, вот ручка с листом.
Словом, через пару минут заявление было написано, нужная печать поставлена и новый бухгалтер готов был приступить к своим обязанностям.
О том, что об «околдовавшей» – это ж было «все понятно» – председателя незнакомке уже вовсю судачили в деревне, Бляшкин даже не представлял. А зря.
Глава 5
День пролетел для Бляшкина как один миг. А то и быстрее. Председатель еще пожалел о быстром его завершении: как-то уж слишком расторопно солнце скрылось за горизонтом. Новый бухгалтер радовала глаз не только внешне, но сноровкой в работе и еще усидчивостью, коей бывший участковый не обладал совсем и более пяти минут за бумагами не мог усидеть в принципе.
Все бухгалтерские бумаги за последний год были сверены, что-то в них исправлено, что-то скорректировано. То, что в председателевой бухгалтерии не все ладно, стало понятно где-то через полчаса, когда Яна принялась качать головой и все чаще, не отрывая глаз от цифр, повторять: «Простите, а вот здесь у вас…».
Бляшкин отвечал не всегда внятно, в конце концов признавшись, что ни черта в этих де;бетах и кре;дитах не понимает. Яна в ответ только улыбнулась и поинтересовалась наличием компьютера. Ибо с ним, по ее словам, работа пошла бы побыстрее.
Председатель только развел руками и машинально оторвал репей с рукава висевшего на стуле Яниного свитера. Компьютер – монитор, точнее – она, таки, потом разглядела: стоял он в углу на полированной тумбочке и был накрыт белым покрывалом – по советской еще деревенской традиции, только применимой к телевизору. То, что в деревне нет интернета, она также быстро догадалась.