Во-первых, для начала необходимо любым способом поразить воображение любимого человека. Это отправная точка настоящего приворота. На этом этапе любовного путешествия Май была убеждена в том, что послушник уже почуял ее постоянное присутствие у себя за спиной. И на то была своя причина.
Она воспользовалась тем, что это была первая пятница новолуния, и купила, не торгуясь, красную ленту. Затем завязала узел в форме банта, но не затянула, прочитала «Отче наш» до слов «во искушение» и заменила их на «будьте свободны», а слова «нас от греха» — на «людеа — людей — людео» и, пока произносила это, затянула узел. Она продолжала повторять «отче наш», пока не дошла до девятого раза, и каждый раз прибавляла новый узел, затем повязала ленту на левую руку, ближе к сердцу, следя лишь за тем, чтобы она не касалась тела, потому что это было основным условием успеха колдовства. Теперь оставалось только коснуться левой рукой руки любимого человека. И таким образом передать ему свое чувство — навсегда.
Саласар разбудил Иньиго ранним утром, чтобы тот успел вовремя подготовиться к путешествию. Молодой человек встретил его утомленным взглядом покрасневших от бессонницы глаз, потому что провел ужасную ночь. Голубой ангел опять явился ему во сне, однако это не был тот светлый и дарующий надежду образ, каким он представлялся раньше. Нет, на этот раз лицезрение ангела вызвало у послушника сильнейшую тревогу! Ангел, заполонивший его сознание, был настолько реален, что Иньиго самым невероятным образом ощущал, оставаясь в своей монашеской постели, тепло его тела и аромат дыхания, воспринимая с чувственностью эпикурейца и вкус, и запах близости и нежную розовость самой сокровенной части тела.
О, этот ангел его снов не сулил ему ни блаженства, ни покоя. Наоборот, будоражил кровь, бросал в жар, который зарождался где-то в области затылка, стекал вниз по телу к животу и в следующее мгновение вздымался меж бедер отвердевшей плотью, заставляя его неистово, до самоистязания предаваться запретным ласкам. После этого он ощущал себя замаранным, недостойным грешником, страшно винил себя и каялся. Но и ночная тьма, под покровом которой он предавался непростительной слабости, отнюдь не способствовала улучшению его самочувствия. С наступлением же нового дня он давал себе слово, что больше никогда, никогда в жизни не позволит голубому ангелу забраться в его мечты и в его постель. Но все напрасно! Иньиго пришел к выводу, что необходимо где-то срочно раздобыть свинцовую пластинку и вырезать из нее спасительный крест, предохраняющий от похотливых снов.
Он сложил все вещи в сундуки, распределил их по телегам и дал последние инструкции возницам в полном соответствии с указаниями Саласара. У входа в здание, в котором они проживали, уже давно толпились местные жители и приезжие, желавшие попрощаться с участниками миссии. Увидев Саласара, они разразились криками благодарности и здравицами в его честь. Мужчины благодарили со слезами на глазах, женщины подносили детей, чтобы тот коснулся, благословляя, их головок, старушки норовили обзавестись клочками его сутаны, чтобы впоследствии изготовить из них ладанку, из-за чего инквизитор рисковал остаться в одном исподнем, так и не дойдя до повозки.
Именно в тот момент из толпы высунулась чья-то рука. Крохотная левая ручонка с красной, усеянной узелками ленточкой на запястье отчаянно тянулась вперед. Народу было слишком много, но Май была полна решимости довести дело до конца. Со всех сторон ее толкали, пихали, давили, мешая увидеть предмет ее вожделений, зато она чувствовала его присутствие. Этим и хороша любовь. Май изо всех сил тянула и тянула руку, и вот ей удалось его коснуться. Погладить руку любимого — всего несколько мгновений счастья! Почувствовать, какая нежная у него на ощупь кожа, как красивы очертания ладони: все это отложилось у нее в памяти навсегда. Она успокоилась при мысли о том, что приворот был проделан полностью и завершен как надо. Теперь оставалось только ждать.
Она видела, как закрылись темные деревянные дверцы кареты, обитые коричневой кожей. В окне между занавесками возник темный силуэт послушника, который в замешательстве то поглаживал свою правую руку, то подносил ее к губам. Май застыла посреди улицы, не обращая внимания на толкавших ее время от времени людей, которые продолжали кричать вслед отъезжавшим слова прощания, пока тень последней повозки наконец не исчезла за углом. Мало-помалу голоса стихли, толпа рассеялась, а Май так и осталась стоять в одиночестве, глядя вдаль. Затем, вся переполненная счастьем, взобралась на Бельтрана и погнала его по той же дороге, по какой только что уехал инквизитор со своей свитой. Если все получилось как надо и приворот подействовал, значит, привороженный ее уже любит.