— Добрый день, сеньор, — поприветствовала его Май с деланой улыбкой, поскольку не привыкла проявлять сердечность в отношении незнакомых людей, — не могли бы вы мне сказать, что тут написано?
Мужчина смерил ее взглядом с головы до ног: на лице у него появилось выражение досады, словно ему случилось наступить в кучу конского навоза. Однако Май смотрела на него все так же приветливо, собрав все свое обаяние и сожалея о том, что природа не наделила ее хотя бы малой долей красоты Эдерры, чтобы хоть как-то повлиять на равнодушное отношение к себе мужчин.
— Объявление об аутодафе над ведьмами. — Он продолжил расклейку объявлений. — Состоится в ближайшее воскресенье, седьмого числа. Надеемся, что дела пойдут так и дальше, поскольку ради этого приедет много народу, отсюда прямая польза городу… Вот уже одиннадцать лет, как сеньоры инквизиторы не устраивали подобного действа на площади.
— Так-так… — Май притворилась, будто на свете нет темы интереснее, чем мероприятия инквизиции и вызываемый ими общественный резонанс. — Все знают, что Логроньо подходит как нельзя лучше… Можно просто позавидовать в отношении аутодафе. Что до красоты, этот город краше всех, да к тому же приспособлен для таких дел. Тут уж с ним никакой другой не сравнится, это точно. А скажите-ка, — тут она пару раз кашлянула в кулак, — известно ли вашей милости, кто эти приговоренные?
— Поговаривают, будто не кто иной, как сам герцог де Лерма интересовался датой казни, — заговорил глашатай, пропустив мимо ушей вопрос Май. — Потому как король находится в Лерма, только представь себе, оттуда до Логроньо всего один день пути. Вот поэтому я и говорю, что король Филипп как пить дать почтит нас своим присутствием. Торжество такого уровня придаст городу блеска. Ожидается прибытие тридцати тысяч человек!
— Ну и ну. — Май показалось, что она начала завоевывать доверие собеседника, поскольку тот уже пару раз откладывал кисть в сторону, чтобы подкрепить свою речь энергичной жестикуляцией. — Это и впрямь пойдет всем на пользу. А что, уже известны имена приговоренных?
Глашатай посмотрел на нее доверительно и, чтобы ответить шепотом, придвинулся совсем близко; Май увидела, что у него не хватало нескольких зубов, а оставшимся, судя по виду, недолго оставалось служить хозяину. Она ощутила на лице смрадное дыхание.
— Имена не известны, говорят, всего обвиненных тридцать один человек, одиннадцать из них приговорили к сожжению, однако пятеро уже отошли в мир иной. — Он отступил от девушки, чтобы продолжить расклейку. — Ну так им сильно повезло, если учесть, что их собирались поджарить живьем. — И он расхохотался, обнажив свои беззубые десны, а Май приуныла еще больше.
— Где они находятся?
— Кто?
— Осужденные… Я хочу сказать, ведь где-то они должны содержаться?
Глашатай грозно сдвинул брови, и Май опять захлопала ресницами, изо всех сил пытаясь очаровать собеседника.
— Это не должно тебя интересовать, ясно? Но поскольку это уже ни для кого не секрет. В общем… — Глашатай огляделся вокруг, прежде чем прошептать ей на ухо: — В последнее время палачи зачастили сюда, в это здание, со своими принадлежностями… К тому же прибывают повозки, битком набитые людьми, мужчинами и женщинами, которые не выходят обратно. Люди не дураки, понимаешь? — Он подмигнул ей, щелкнул языком и с улыбкой добавил: — Здесь, в подвале, полным-полно народа.
Вот тогда-то Май узнала о том, что Эдерра, возможно, все еще содержится в подвале трибунала, и принялась думать, как ее оттуда вызволить. Она пядь за пядью осмотрела нижний этаж здания, обнаружила закрытые решетками отверстия у самой земли и поняла, что они предназначены для поступления воздуха в камеры. Ей удалось выяснить, что не все отдушины находятся со стороны улицы, большая часть выходит во внутренний двор. Ценой невероятных ухищрений ей удалось выведать, что камера, в которой сидели священники из Сугаррамурди, обвиненные в колдовстве, находилась на противоположной стороне здания и что можно поговорить с ними и даже услышать, если пониже наклониться к зарешеченному окну на уровне земли, тоже выходившему на улицу. Она дождалась наступления ночи, достала из деревянной шкатулки с металлическими уголками обе Библии, посланные их матерями, и собралась выполнить обещание, данное Голышу.
Камера представляла собой тесное, холодное, сырое и темное помещение. Единственным источником света служило крохотное окошко, расположенное высоко над головами обоих мужчин. В силу странного оптического эффекта, оба священника могли видеть на потолке отражения прохожих, передвигавшихся по ближайшей улице, и даже различать цвет их одежды. Вот и все развлечение на протяжении дня. Темница была рассчитана на одного человека, однако охота за ведьмами уже обернулась массовыми — небывалый случай — арестами подозреваемых. Задержанных было столько, что трибуналу пришлось использовать имевшиеся помещения и по-новому рассаживать заключенных, сначала по двое, затем по четыре человека. Священники, сидевшие вдвоем, помогали друг другу переносить трудности заключения.