Я наивно рассчитывала, что у нас еще есть несколько минут, чтобы приготовиться к нежеланным встречам, но нет, Левин уже вбежал в терминал, небрежным движением руки заставив охранника отвернуться. Рамка даже и не подумала издать сигнал, когда через нее пробежал маг. Следом за инспектором вбежала и моя мать, раскатисто цокая высокими шпильками по полу.
Эти два "охотника" одновременно заметили свою жертву и метнулись ко мне чуть ли не наперегонки. Я пошатнулась и наверняка упала бы, не поддержи меня Яна.
Возникло странное чувство, будто я крохотный остров посреди бушующего океана, который вот-вот смоет цунами. Два цунами разом.
И ведь никто из людей, что сновали по терминалу, даже головы не повернул в нашу сторону. Понять бы, кто оказался так хорош в наведении морока.
— Софья, — рявкнула мама, встав так, чтобы загородить дорогу Левину.
Тот скривился и закатил глаза в ответ на такую выходку.
— Что за детские выходки? — напустилась на меня матушка со всей своей яростью. — Сколько раз мне нужно говорить, что взрослый человек не бежит от проблем?
С каждым словом родительница моя все больше повышала голос, а я ежилась, стараясь стать как можно меньше. Как же хотелось стать совсем крохотной и забиться до скончания веков в какую-нибудь дальнюю щель. К несчастью, на такое ведьмы неспособны.
— Ну что молчишь и глазами своими коровьими хлопаешь? Вся в отца…
И бежать ведь действительно некуда, не к кому. Да и незачем. Глупая попытка, такая безнадежная. А мать тем временем продолжала перечислять все мои грехи и недостатки как по давным-давно составленному списку. Присутствие Яны и Левина матушку мою ни капли не смущало.
Инспектор многозначительно хмыкнул, привлекая к себе внимание.
— Анна Георгиевна, думаю, вы чуть позже сможете пообщаться с дочерью, — подал голос Левин, сообразив, что его упорно игнорируют. — Видите ли, она…
Мама оборачивалась медленно, царственно. Стояла она ко мне спиной, и выражения ее лица видеть я не могла, зато имела счастье лицезреть физиономию Левина со всей ясностью. Не укрылись от меня ни растерянно-скептически прищур, ни поползшая вверх левая бровь, ни губы, растянувшиеся в снисходительной улыбке.
— Кирилл… как по батюшке? — начала мама тем самым тоном, который обычно сулил бесконечный поток проблем.
— Александрович.
Матушка издевательски хмыкнула так, как могла только она одна.
— Сопляк ты еще, Кирилл Александрович, против меня рот открывать. Неужели решил, будто я тебе вот так запросто дочь отдам?
Лицо надзирающего инспектора закаменело. Только желваки проступили четче и глаза сверкнули с трудом сдерживаемой злостью.
— Не много ли берете на себя, Анна Георгиевна? Дочь ваша подозревается не в мелком нарушении. А то, что она пыталась уехать из страны…
Говорить дальше с инспектором мама не соизволила, повернулась вновь ко мне. Точней, даже не ко мне.
— Янка, зачем опять влезла, курица ты безмозглая? — напустилась мать на мою обмершую подругу. — Ищи себе шестого мужа, раз уж ни на что больше и не способна.
За Яну стало обидно, и я уже хотела сказать слово в ее защиту, как напоролась, как на нож, на гневный взгляд мамы.
— А ты молчи. Уж лучше бы и дальше сидела затворницей, чем такое вот воротить. Хватит. Домой поедешь. К нам с отцом.
Я понурилась, не решаясь даже кулаки сжать.
— И с дочкой моей, Кирилл Александрович, говорить ты будешь только в моем доме и под моим присмотром. Ясно тебе, дьволово семя? — рыкнула мама, снова повернувшись к Левину.
Тот, кажется, и сам готов был зарычать на вставшую на пути ведьму.
— Мои полномочия… — попытался было воззвать к голосу разума инспектор, начав обходить мою матушку по дуге. Но та упорно преграждала ему путь.
— Тебе сказать, куда ты можешь засунуть свои полномочия? — издевательски протянула мама, тряхнув рукой.
Я замерла, пытаясь догадаться, что именно сотворила родительница моя. По всему выходило, она не напала на Левина, иначе бы он и сам не начал деликатничать.
— Анна Георгиевна, ваше поведение… — все еще держался в рамках вежливости надзирающий инспектор. Но рамки эти были хрупки. Тон Левина уже выражал всю степень его ярости, которая казалась мне безмерной.
Яна тем временем подрастеряла весь свой боевой пыл и не решалась даже вздохнуть лишний раз, чтобы не вызвать еще больше высочайшего неудовольствия. Она только жалась ко мне, одновременно не давая позорно упасть на грязный пол терминала.