Это удар по маме? Но круговой поруки у нас нет, никто бы не заставил ее отвечать за проступки взрослой и вполне самостоятельной дочери. Репутация, конечно, пострадает, не без того, но что особо изменит это подпорченная репутация? Пожалуй, что и ничего.
Я бездумно водила вилкой по тарелке, пытаясь построить схему интриги. Ничего не выходило. Наверное, действительно стоило почаще интересоваться, что происходит вокруг. Тогда бы не пришлось сейчас гадать на кофейной гуще. Стоит, наверное, попросить матушку посмотреть мое будущее, сама-то уже и не рискну.
Родители вместе с Костиком и Левиным смотрели на меня искоса, внимательно, ожидая, что же я скажу в следующий раз.
— Додумалась до чего? — с подозрением осведомилась мама.
Я улыбнулась и покачала головой.
— Да ни до чего такого… Просто странно все. И не могу понять, для кого эта история обернется выгодой.
Говорила я тихо, не пытаясь кого-то убедить. Кто хочет услышать — тот различит и шепот, а кто не хочет — тому можно хоть в оба уха кричать, все одно не поможет.
Мама красноречиво хмыкнула:
— Уж точно не нам и не ему.
Тут она кивнула в сторону Левина.
— Кирилл Александрович у нас, конечно, тот еще дурак, но дурак исполнительный и принципиальный. Ловить тебя на чей-то труп он не стал, такие рук не марают.
Левин застыл как каменное изваяние, только глаза злобно щурил и разве что не щерился на маму.
— Аннушка, ты, и правда, слегка перегибаешь, — мягко произнес отец и погладил маму по руке, пытаясь успокоить.
Родительница моя передернула плечами.
— Ой, уймись уже с этой мужской солидарностью. Это же инспектор надзирающий. Он нашей дочери уже пять лет кровь портит и никак не уймется. С такими иначе нельзя.
Левин молча давился котлетой, всем видом намекая, что как раз таки иначе можно, вот только… В общем, лучше всех за столом себя чувствовал Костик: он просто с огромным удовольствием ел, позволяя другим выяснять отношения. Вот же счастливого нрава человек. Есть чему позавидовать.
Когда трапеза закончилась, мы с мамой пошли на кухню мыть посуду, Костя с моим папой включили спортивный канал и начали оживленно что-то обсуждать. Надзирающий инспектор поплелся на кухню вслед за нами и недобро смотрел в спину, пока я стояла у раковины, принимая у мамы грязные тарелки.
— А что, и сейчас нельзя побеседовать? — недовольно спросил Левин, сообразив, что и спустя десять минут я все еще не закончила.
Ну, а что поделать? Тарелки — это только лишь половина беды. А на кухне и сковорода осталась вся в жире, и кастрюли. Мама готовит с размахом, и после этого столы и плита больше похожи на поле боя.
— Кто со стола убирать-то будет, по-твоему? — сварливо откликнулась мама. — Не умрешь, если еще минут пятнадцать подождешь.
Кирилл Александрович сперва душераздирающе вздохнул, будто как раз и был при смерти, и только наша злая воля заставляла его мучиться на смертном одре, а потом вовсе обиженно засопел.
— Еще и пыхтит, — поразилась мама. — Сонька, так уж и быть, бери этого страдальца и иди в комнату. Пусть спрашивает, я только здесь все закончу — и тоже подойду. Если что не так — зови, отец с Костей этого деятеля мигом с лестницы спустят.
Я наспех вытерла руки и повела надзирающего инспектора в свою бывшую спальню. Тот огляделся с вялым интересом и сел на стул у рабочего стола. Я устроилась на диване, выжидающе посмотрев на мужчину.
— И что вы хотели у меня спросить?
Прозвучало как-то устало, совсем замученно, но, с другой стороны, радоваться у меня точно причин не было.
— К примеру, чего ради вам понадобилось убивать Арцева? — с мрачной уверенностью в собственной правоте спросил надзирающий инспектор.
Я с усталым спокойствием выдержала его взгляд.
— У меня не было для этого причин. И я его не убивала.
Разумеется, Левин мне верить не собирался. Стало даже немного грустно.
— Зачем невиновной на следующий же день пытаться покинуть страну? — издевательски усмехнулся надзирающий с таким видом, будто он знает обо мне все, чего даже я сама не знаю.
— Вы были очень впечатляющим прошлой ночью. Я посчитала слишком опасным оставаться с вами в одном городе.
У Чеширского кота улыбка оставалась, даже когда пропадал сам кот. С Левиным все вышло наоборот: надзирающий инспектор — вот он, а ухмылка исчезла, будто ее и не было.
— Вы намекаете, будто я мог попытаться привлечь к ответственности невиновного? — рявкнул на меня инспектор так громко, что стекла зазвенели.