На пороге комнаты тут же появился встревоженный Костик. Впрочем, увидев, что меня никто не пытается убить, да и вообще Левин держится на относительно безопасном расстоянии, Костя снова скрылся, напоследок ободряюще мне улыбнувшись.
— Да, — просто и коротко ответила я на вопрос, не став уточнять, что так я считала именно в ту конкретную ночь. Сейчас все случившееся не казалось мне уже настолько однозначным, как раньше. Разумеется, уточнять это я не стала.
Темные брови Кирилла Александровича сошлись на переносице, превратив его из просто вечно хмурого человека практически в озлобленного демона.
— Я никогда подобного не сделал бы.
Пришел мой черед выразительно и многозначительно смотреть на собеседника.
— Почему я должна вам верить? — осведомилась я тихо и твердо, не отводя взгляда. — Вы были очень убедительны, Кирилл Александрович. Мне и в голову не приходило сомневаться, что вы не сделаете со мной все, что только может прийти в голову дорвавшемуся до власти надзирающему инспектору.
Левин пошел красными пятнами и сжал кулаки.
— Я никогда — слышите? — никогда бы не поступил вопреки собственным убеждениям и представлениям о справедливости, — буквально взревел он.
Соседи бдительно застучали по батареям, однако ни родители, ни Костик не спешили врываться в комнату. Наверное, уже примирились с такой манерой общения надзирающего инспектора нашего района.
— Но это только вы мне это говорите, — пожала плечами я. — Других доказательств нет.
Гнева инспектора хватило бы на десятерых, и еще на пару человек осталось бы.
— Но у вас нет и доказательств того, что я собирался поступить с вами таким образом. Вся моя жизнь…
Я улыбнулась собеседнику так, будто все о нем знала.
— Почему мне нужно верить этой "всей вашей жизни"? — напрямик спросила я, почувствовав себя куда лучше.
Мужчина опустил голову и тяжело вздохнул.
— Итак, вы решили показать мне, каково оказаться на вашем месте? Надо сказать, я впечатлен. Однако это ведь все равно ничего не меняет. Ни для вас, ни для меня. Тупик. Забавно, не так ли, Софья Андреевна?
Не увидела ни единой причины для веселья, даже самой крохотной.
— Как по мне, так нет, Кирилл Александрович. Забавного мало. Но мы действительно в глухом тупике. Вы мне не верите, чтобы я ни сказала. Я же совершенно не верю вам. И выхода для нас нет. Вот только проблема в том, что этот выход для кого-то все-таки нашелся, а мы оба даже представления не имеем, есть ли он на самом деле и кто он такой.
Левин откинулся назад и запрокинул голову.
— И вот передо мной сидит ведьма, наивно хлопает глазами и говорит о своей абсолютнейшей невиновности, — пробормотал он и тяжело вздохнул. — Ну не станете же вы клясться и божиться, что не в состоянии убить человека?
Почему-то, когда Левин не смотрел прямо на меня, становилось еще хуже. Словно бы я оказалась одна в темноте, и теперь удар может прийти с любой стороны и в любой момент.
— Знаю ли я как лишить жизни? — тихо переспросила я. Солгать? И раньше ему не лгала, нечего и начинать. Все равно ведь инспектор отлично знает ответ. — Конечно. Каждая ведьма и каждый колдун знают. А если утверждают обратно, или обманывают, или просто не изучили как следует нашего ремесла.
Левин резко подался вперед. Его лицо оказалось прямо напротив моего. Как будто призрак внезапно появился.
— Как же вы меня раздражаете своей показной искренностью, — вполголоса рыкнул мужчина, глядя на меня так, словно именно мне по какой-то причине довелось стать корнем всех его бед. — Этим своим бесконечным "Да, Кирилл Александрович. Хорошо Кирилл Александрович". Вечно одно и то же.
У меня совсем уж ум за разум зашел.
— Вас что, злит именно моя правдивость? — поразилась я, пытаясь уложить в голове картину мира инспектора.
Он замер, не находясь с ответом, а потом произнес:
— Порой люди всю жизнь говорят правду только для того, чтобы один раз по-крупному соврать. И вот я все пытаюсь понять, для какой же лжи вы так яро проявляете искренность?
Голос мамы прозвучал сродни грому небесному. Оказалось, она уже какое-то время стояла в дверях и слушала нашу беседу. Наверное, мы увлеклись.
— Зря подвох ищешь, Кирилл Александрович. Соня у нас просто дура. Что на уме — то и говорит. А когда нормальные люди просто врут, отмалчивается.
Левин хохотнул.
— Как у вас все просто, Анна Георгиевна. Слишком просто.
Мама хмыкнула.
— Жизнь и без того штука сложная. Зачем же еще проблем добавлять? Вот ты вечно все усложняешь. И как? Счастлив? Что-то не похоже.