ГЛАВА 5
Костик задержался допоздна и, кажется, мог бы и вовсе остаться у моих родителей на ночь, по крайней мере, мама предложила это легко и как нечто обыденное. Забавное дело, я пропустила тот момент, когда кто-то стал настолько близок родителям помимо меня. Даже как-то… Не знаю, неловко. Хорошо еще, Костя вежливо улыбнулся и отказался. По-видимому, из-за меня.
— Ну, спокойной ночи, Анна Георгиевна, Андрей Алексеевич, Соня. Я поехал домой, — с улыбкой попрощался Костя, бросив на меня на прощанье весьма долгий взгляд, который, кажется, пришелся по вкусу моей матери.
— Милый мальчик. Определенно милый, — довольно произнесла матушка, закрывая дверь. — И действительно расположен. Сегодня он приехал к нам только потому, что волновался о тебе.
Я пожала плечами и посмотрела за окно.
— Мама, он ведь твой ученик, верно? — задала я вопрос достаточно важный, когда речь идет о колдунах и ведьмах.
Передача знаний и дара — это всегда несет огромную ценность в нашем мире.
— Пока что нет, — ответила матушка. — Присматриваюсь к нему.
Забавно, право слово.
— То есть, чтобы взять его в ученики — ты доверяешь Косте недостаточно, но при этом считаешь, что можешь подсовывать его собственной дочери, — прокомментировала я. Ситуация казалась мне все более абсурдной.
Мама повернулась ко мне и пожала плечами.
— Ну, если вы друг другу понравитесь — это не моя печаль. Как потенциальный зять меня Костя полностью устраивает. Но муж — это не могильный крест, всегда можно избавиться, если надоест. С ученичеством, сама понимаешь, так легко не выйдет.
Да уж, логика у моей родительницы была поистине железной, даже в какой-то мере машинной. Но чем-то же не устраивает до конца маму Костя как ученик?
— Так что все-таки с ним не так? — спросила я напрямик мать, решив разобраться во всем сразу. — С Костей?
Родительница пожала плечами без особой озабоченности.
— Да вот совместимость сил, — махнула она рукой.
Ну да, в дом-то она Костю пускает без вопросов и даже на ночь оставляет.
— Ложись спать пораньше, Соня. День выдался тяжелым, беспокойным. Тебе нужно отдохнуть как следует.
Со сном-то у меня все сложилось, но вот с отдыхом… Я снова застыла между двух зеркал, вокруг меня стояли зажженные свечи, чье желтое сияние разгоняло темноту, вот только я откуда-то точно знала, что за этой темнотой на самом деле ничего нет. Нет моей комнаты, нет всего дома, вообще ничего нет. Только я и смутный силуэт, который приближается ко мне через зазеркалье. И никак не удавалось понять, хочу ли я встретиться со своим суженым или нет.
— Жди меня, Соня, жди, — доносился до меня мягкий вкрадчивый голос. — Я уже совсем рядом, Соня.
Одна за одной гасли свечи, и я тонула во тьме под шелест чужого голоса. И только зеркало продолжало мертвенно светилось, а мой суженый все шел и шел ко мне, и вот мертвенно-бледная рука уже протянулась через стекло, коснулась меня… И я проснулась.
Надо мной склонился встревоженный отец.
— Сонечка, что-то с тобой не в порядке, — произнес он.
В глазах его, таких же серо-голубых, как и мои собственные, застыла тревога.
— Снилось просто… — пробормотала я, подтягивая колени к груди.
На душе было неспокойно, тоскливо как-то. Словами и не описать.
— С тобой что-то происходит, дочка. Что-то не слишком хорошее, — сказал папа, присаживаясь рядом со мной на постель.
С чего он взял такую ерунду?
— Так, снилось что-то муторное, — ответила я без особой тревоги. — Бывает. Мелочи.
К сожалению, папа всю жизнь очень уж дотошен, когда речь заходила о мелочах. В отличие от мамы, которая обращала внимание только на нечто поистине масштабное.
— Или не мелочи, — задумчиво произнес отец, покачав головой. — Что тебе снилось?
Я хмыкнула. Нет, рассказывать о сне все мне было не с руки. Тогда бы пришлось выкладывать и о своем неудавшемся гадании.
— Да толком и не помню, — отозвалась я с улыбкой. — Какие-то неясные образы. Правда, мелочи, папа. Даже упоминания не стоит.
Голова слегка ныла, во рту было сухо, но, в целом, я чувствовала себя вполне… терпимо. Не хуже обычного.
— Распереживалась вчера, верно? Из-за Левина? — снова заговорил отец так ласково, как мог только он. Мама нежничать особо не любила.