- Грохор! - с ужасом выдохнула я-из-сна, что-то понимая. Как только я произнесла это вслух, то по телу прокатилась волна страха. Я дрожащими руками подняла свою сумку и встала. Это действие сразу же отразилось на моей руке - я почувствовала боль тысячи вонзающихся раскаленных лезвий в один маленький укус. Такой боли я не ощущала никогда в своей жизни: ни я из сна, ни я из реальности. Мы схватились за руку и издали сдавленный стон, и тут я услышала, как кто-то меня зовет
- Юлиана! Проснись! Юлиана! - кто-то из моих друзей похлопывал по моему плечу, пытаясь меня разбудить. Открыв глаза, я обнаружила, что ребята и Рита застыли и смотрят на меня с тревогой. Моя левая рука сжимала правую в том месте, где во сне был укус. И, что самое странное, я все еще ощущала отголоски той боли.
- Что произошло? Почему вы на меня так смотрите? - спросила я у ребят, делая вид, что не помню, что мне снилось, и понятия не имею, что происходит. Мальчики и Рита переглянулись, но продолжили молчать. Первым отозвался Макс.
- Когда ты заснула, ты стала очень странно себя вести. Ты ворочалась, бормотала. Говорила что-то о каком-то «грохоре» и что тебе нужно противоядие, а потом вдруг закричала, хватаясь за руку, будто ее тебе кто-то прострелил... - Макс замолчал, будто не знал, говорить дальше или нет. За него продолжил Рома.
- Но больше всего нас твой кулон напугал. Когда ты ворочалась и начала говорить, он стал светиться, причем не просто, а как-то то ярче, то затухал... Странно как-то.
Я посмотрела на свой медальон - никакого намека на свечение. Мне вдруг стало очень смешно - мои друзья выглядели такими удивленными, будто произошло что-то сверхъестественное.
- Вам показалось, наверное, - сквозь смех, выдавила я. - Может солнце отсвечивало. А вы сразу такие испуганные «светится, светится!»
Наверное, мой смех разрядил обстановку, потому что ребята расслабились и стали хихикать. Разговор перешел на тему готовности шашлыков и остальной еды, так как все успели проголодаться. Больше мы о моем сне и медальоне не вспоминали. День прошел как-то быстро, мы много смеялись, разговаривали, вспоминали детство (с Ритой и Максом), вспоминали смешные моменты из школы (с Ромой и Ритой). Так как все сегодня проснулись рано, спать решили пойти не в два часа ночи, а в одиннадцать. К десяти мы все поняли, что решение было очень правильным. Когда мы плюхнулись на матрасы, то сил говорить уже не было: мы наелись, нагулялись и пообщались так, что сразу провалились в сон.
Глава 2. Чем дальше в лес…
Я шла медленно, чувствуя, что из раны по руке течет кровь. Боль не утихала, а только усиливалась, отзываясь на движение. Нужно перевязать - подумала я. Только где мне взять ткань, чтобы наложить жгут? Я остановилась и посмотрела на свою одежду: моя накидка была слишком плотной, ее не порвать. Рубаха эта - единственная пригодная для таких дальних дорог. Свои штаны я бы тоже не смогла порвать - шились они специально для наездников, так, чтобы не протереть и не порвать. Все же мое происхождение иногда играло на руку - обычные селяне или горожане не учились держаться в седле профессионально, им это ни к чему. А вот королевские подданные, знать, аристократы, графы - совсем другое дело. Ну, и, конечно, армия - не быть наездником в армии просто невозможно. Я была из слоя аристократов.
Рука опять напомнила о себе, и я чуть не вскрикнула, но сдержалась - утро еще не настало, и любой хищник мог услышать легкую раненую добычу. Учуять с больших расстояний в этом лесу было сложно - слишком много разнообразных запахов, а вот услышать - проще простого. Я сняла с плеча сумку и запустила в нее руку - где-то там лежало мое легкое платье, оторвать ткань от которого было очень легко. Несколько резких и болезненных движений - и кусок ткани есть. Обмотав ткань над раной несколько раз, я туго ее завязала - это должно было остановить кровотечение... По крайней мере, насколько я помнила из краткого курса по первой помощи раненым - этим штукам меня учила мама, так, на всякий случай. Так как я была уверена, что эта информация мне никогда не понадобится, я слушала ее в пол-уха, тренируя простенькие заклинания. Но вот он, этот всякий случай.