— Я уже и так весь твой, — Дерек довольно прижимал к себе девушку, крепко обвив её талию руками. — Так что ты немного опоздала.
— Ты?
— Мой брат официально восстановлен в правах, ну теперь восстановят. А я официально умер. Мне больше некуда возвращаться.
— Вообще-то, нас ждёт мой мир, — немного обиженно сказала Мария. — И только попробуй сказать, что тебе ещё надо что-то сделать.
— Не хотите для начала пообедать? — издали поинтересовалась Ванета. — Ты видишь его лошадь? Я вот нет, значит пешком шёл. А ещё даже из дома чую на нём запах гари.
Мария ойкнула, поняв, что слишком рано вот так в объятья кидалась. Вдруг у него на самом деле и сил нет, и раны какие появились. Дерек лишь рассмеялся, когда его принялись изучать.
— Да всё со мной в порядке, — улыбнулся он, снова привлекая к себе девушку. — Устал немного, это да.
Мужчину затащили в дом, Ванеда накормила парочку сытным обедом, в процессе которого Дерек и рассказал, что они с братом провернули. Обе ведьмы с улыбками слушали историю, пусть Маша порой и позволяла себе тяжёлый вздох.
— Так что я практически все вопросы решил, — закончил свой рассказ мужчина. — Остался один — что с демоном?
Он выжидающе посмотрел на ведьм. И если Ванеда хитро улыбалась, то Маша отчего-то отводила глаза.
— Ну и чего я не знаю? — нахмурился мужчина.
— А это ты не у меня спрашивай, — хохотнула Ванеда, — Не я тут изгнанием занималась.
— Да какая разница, — попыталась отмахнуться Маша.
— Правильно, какая, — съязвил Дерек. — Подумаешь, демон тридцать лет мной притворялся. Какая может быть разница?
— Это моё дело.
— Разве не наше?
— Наше будет, когда у меня муж будет, — попыталась отмахнуться Мария.
— Тогда пошли.
— Куда? — девушка опешила, видя решительность Дерека.
— Мужем буду твоим становиться, в твоём мире, — легко ответил мужчина, а потом повернулся к Ванеде. — Спасибо за приют, но мы, наверное, пойдём.
— Да идите уже, — махнула им женщина. — Если что, заглядывайте в гости.
Подхватит Марию на руки, Дерек вышел из дома. Девушка только и успела свой рюкзачок подхватить, когда его болотная ведьма подкинула.
— А теперь говори, куда идти, — с улыбкой сказал Дерек.
Эпилог
Спустя несколько месяцев.
Солнце ярко светило, но лёгкие шторы из белой органзы чуть скрадывали его сияние, рассеивая лучи по комнате. Сама комната была белой, как будто чистый лист, что готов к встрече со своим художником. Но нет, тут не было ни мольбертов, ни красок, ни кистей. Зато у стены стояли белые шкафы, заполненные самыми разными бумагами, белоснежный стол без какой-либо скатерти или хотя бы вазочки подпирал одну стену, у противоположной стояли два белых пуфа. Но комната не казалась пустой. В её центре стоял король, царь, ну или в крайнем случае местный граф, который не терпел конкуренции — Его Величество Фортепьяно.
Этот благородный инструмент повидал многое на своём веку. Когда-то давно искусный мастер собрал его: подарил голос и белоснежный стан. После этого фортепьяно какое-то время путешествовало и успело сменить несколько владельцев. По его клавишам шустро пробегали девичьи пальчики, демонстрируя папенькам и потенциальным женихам умение извлекать из совершенства такие же совершенные мелодии. Оно знало и мужские пальцы. Одни были умелы и проворны, раскрывая потенциал благородного инструмента по полной и поражая дам в самое сердце. Другие больше напоминали лапы медведей, заставляя пианино стонать и издавать жалостливые или грубые звуки, в такие моменты оно чуть ли не краснело от стыда. Лишь то, что розовый цвет будет позорить благородный белоснежный облик, позволяло фортепьяно брать себя в руки и ни цветом, ни порванной струной, ни рассохшейся клавишей не показывать своего отношения к таким вот невоспитанным мужланам, не всегда знающим истинное имя инструмента.
С тех пор прошло много времени. За окном не раз сменилось время года, перед ним сидел не один десяток самых разных пианистов, но инструмент не утратил своего благородства. И пусть некоторые клавиши ему уже несколько раз подклеивали, так как пластины постепенно отслаивались, пусть педали стали немного скрипучими, а местами облупившуюся краску немного неумело подкрасили не белоснежной, а дымчатой белой краской, он благодушно продолжал извлекать из себя прекрасные звуки.
Пальцы девушки летали по клавишам, извлекая нежную мелодию. Она почувствовала душу инструмента уже в первые дни, как устроилась сюда на работу, и теперь они пели дуэтом. Она знала, какие мелодии больше нравятся белоснежному графу, он поддерживал её магию, усиливая её и поддерживая. Он чувствовал, что теперь в девушке есть кто-то ещё, кто-то нехороший, кого надо было усмирить, и он с удовольствием это делал. Ведь девушка была его любимицей. Ему нравилось, как она учила детей музыке, как она буквально вкладывала в ни свою душу, и инструмент отвечал благодарностью.