— Не вижу никакого обмана. — сухо заметил рыцарь, даже не удостоив бургомистра взглядом. — Поступок фрау Сантана напротив, склоняет к благочестию и отвращает от суетного тщеславия и соблазнов, порождаемых мирской красотой.
Радисфельд поперхнулся и замолчал. Ничего, я тебе еще этот выпад припомню, боров карликовый.
Упырь, сунувшийся к Елизе, был еще совсем молодой, буквально в этот же день выбрался с погоста. Движимый ужасающим голодом, который заменяет этим неприятным тварям и инстинкты, и разум, упырь прокрался в Кирхенбург и бросился на поиски добычи.
Обычно молодые упыри предпочитают питаться кровью детей, поскольку те редко когда успевают понять, что же произошло и поднять крик, однако этого каким-то образом занесло в район дома фрау Елизы.
Та только помолилась на ночь и легла в постель, когда упырь полез в ее окошко, которое Елиза на ночь не закрыла. Мало того, что она еще не спала, так и упырь умудрился зацепить стоявший на подоконнике цветок, который с грохотом обрушился на пол.
Решившая, что к ней в дом залез вор, Елиза вскочила с кровати и принялась ругать ночного визитера последними словами. Упырю бы, по хорошему, сбежать, но близость живого человеческого тела окончательно лишила его рассудительности, и он с ревом бросился на фрау Кнопф.
Елиза обладала настолько дурным характером, что ей и в голову не пришло пугаться ночного гостя, тем более что в темноте ей было не видно, кто ее посетил. Схватив первое, что попалось под руку, а оказался это горшочек с мазью, старая мегера запустила им в голову упыря. Эффект от попадания свеженамоленой мази оказался просто потрясающим — кровосос рухнул на пол, ухватился руками за лицо и издал такой леденящий душу вой, что поверг в дрожь даже Елизу.
Тут в комнату влетел слуга со светильником, и в его неверном свете Кнопф увидала щуплую лысую остроухую тварь в саване, лицо которой отваливалось кусками прямо на глазах. От визга Елизы проснулись даже те соседи, которые остались в постели после крика упыря.
Тот же, рванулся с места к окну, и вылетел на улицу вместе еще с парой цветочных горшков. Падение на брусчатку со второго этажа его, естественно, не убило, а вот фикусам пришел безвременный конец.
Елиза Кнопф, едва придя в себя от ужаса, немедленно послала за отцом Адрианом. Нельзя сказать, что наш городской священник сильно обрадовался тому, что его подняли посреди ночи, однако к новости отнесся более чем серьезно, явился на место происшествия с несколькими служками, произвел все подобающие случаю обряды, и направился домой, писать срочную депешу рыцарям-храмовникам. Письмо, впрочем, так никуда и не отправилось — едва открылись городские ворота, его посетил отец Вертер фон Кюсте в сопровождении сэра Готфри. Услышав о случившемся, рыцарь немедленно отправился на погост со своими ландскнехтами, отыскал лежбище упыря, вскрыл могилу и прибил неспособную сопротивляться тварь.
Конечно же, святые отцы безотлагательно учинили следствие, поскольку появление упыря — это очень дурная новость. Как выяснилось, подзакусить любимой внучкой приперся ее дедушка, отдавший Богу душу еще с полвека назад. Чего ему спокойно в земле не лежалось, и почему вылез из могилы он только теперь — тайна сия велика есть.
Конечно же, проверили всех подозрительных жителей и приезжих, однако в разряд «подозрительных приезжих» попал только Бергенау, которого сэр Готфри лично наблюдал этой ночью, так что от него отстали даже быстрее чем от меня, и он покинул святых отцов еще до моего у них появления.
В общем, примерно все это мне выложила Елиза Кнопф, едва я вышла из кабинета отцов-дознавателей и нос к носу столкнулась со старой мегерой. Та, по ходу повествования, заговорщицки мне подмигивала, и все порывалась высказать свое восхищение моим колдовским искусством. Бог ты мой, Бог ты мой…
А день так хорошо начинался! Может попросить святых отцов на пару дней упечь меня в темницу? Вопрос со свадьбой тогда сам собой отпадет, я думаю. Теперь точно оторву уши Гансику.
Так или иначе, но жениха я, на какое-то время, видимо, отвадила, поскольку по моему возвращению домой, ни герр Виртел, ни сваха, не появились. Я собрала заказ Бергенау, отправила его в «Пятую подкову» с одним из соседских мальчишек и занялась наведением марафета к вечернему свиданию. Решила показать товар лицом, так сказать…
В первую очередь я достала из сундука и повесила проветриваться лучшую робу яркого салатового цвета. Уж не знаю, наверняка она давно вышла из моды, но мне тут, в Кирхенбурге, было немного не до того, чтобы следить за ее, моды, изменениями.