– Но полиция ничего не знает! Инспектор, как его там, верит всему, что мы сказали!
– Хм… Возможно. Ты, лапочка, никогда не умела думать на два хода вперед.
– Но, Винс!..
– А ты что скажешь, Дэвид? Это разумное объяснение?
– Ну, – сказал ему Гарт, – в какой-то мере, разумное. Когда я впервые подумал об этом…
– Ты уже думал об этом? Обо мне?
– Да, о тебе. Это довольно очевидно.
– Очень любезно с твоей стороны говорить так! – воскликнул оскорбленный Винс, с него слетело все его добродушие. – Ты имеешь в виду, что, по-твоему, я запер задвижки?
– Нет, я не думаю, что это сделал ты; я не думаю, что это вообще кто-нибудь делал. Этот дом похож на резонатор; все полы скрипят и трещат; деревянная лестница в подвал тоже плоха. Мы с Марион были здесь одни. Даже если мы были поглощены разговором, едва ли я мог совсем ничего не услышать. Есть и несколько других причин, но о них потом. Я могу почти поклясться, что это неверное объяснение.
– Но, боже всемогущий!..
Гарт взглянул на своего друга:
– В чем дело, Винс? Ты так легко относился ко всему этому. Что же случилось теперь?
– Я просто подумал. Если это не произошло так, то это не могло произойти никак иначе, это совершенно невозможно!
– А-а. Ну, если ты, наконец, убедился в этом, мы можем потихоньку двигаться дальше. Кто-то постарался устроить нам неприятности. Если так, то нам стоит приготовиться к ним.
– Как?
Дверь из кабинета в дальнем конце холла распахнулась – судя по всему, допрос закончился. Бронзовая Диана с лам пой вздрогнула. Бетти шла медленно, опустив плечи. Инспектор Роджерс провожал ее до дверей.
– Да, миледи, пока все. Боюсь, только пока. Очень жаль, что эта женщина – ваша сестра. – Тут Бетти дернулась. – Однако, если это она, наши люди захотят расспросить вас еще и о других случаях, это может пригодиться.
– Ее арестуют?
– Это вопрос не ко мне, миледи. Даже если миссис Боствик ее опознает это еще не доказательство, что она напала на бедную леди наверху. У меня есть ее адрес, – Роджерс выудил из нагрудного кармана блокнот, – и я передам его в Скотленд-Ярд. – Потом добавил: – Есть еще одна вещь, о которой я должен спросить.
Его тон резко изменился. Он стал сдержанным, хотя и по-отечески покровительственным. Бетти вдруг остановилась посреди холла. Заметив Гарта в дверях гостиной, она залилась краской и повернулась к инспектору Роджерсу.
– Да? – спросила Бетти.
– Почему вы так торопитесь вернуться в коттедж?
– Но… я живу там все лето! С середины мая.
– А вдруг вы встретитесь со своей сестрой?
– Нет, конечно нет! – воскликнула Бетти в явном удивлении. – Глинис в Лондоне; я же только что дала вам ее кенсингтонский адрес.
– Что я хочу сказать: вы не боитесь своей сестры, а? А может, вы замыслили какую-нибудь глупость?
Гарт отступил на шаг. Взгляд инспектора Роджерса последовал за ним. Слова инспектора явно предназначались ему, хотя обращался он к Бетти.
– Сейчас, сейчас, миледи, я же сказал вам, что нет нужды беспокоить мистера Гарта или брать его машину, чтобы отвезти вас на Чарринг-Кросс. Констебль поймает для вас такси или кеб; он сейчас вернется. Что я хотел сказать…
– Пожалуйста, потом.
– Вы говорили мне, сестра вам угрожала. Говорила, что заберет ваши деньги или вашу собственность. Она упоминала о коттедже и павильоне. Не сочтите за пустое любопытство, миледи, но что такое «павильон»? Что-нибудь типа «Брайтон-павильон»?
– Господи, конечно нет! Это домик, нечто вроде купальной кабины, только без колес, с двумя комнатками для благопристойности.
– Для чего, миледи?
Бетти засмеялась так же, как ранее смеялась Марион.
– Для переодевания: в одной комнате переодеваются женщины, в другой мужчины, все очень благопристойно. – Смех звенел до тех пор, пока Бетти не удалось с ним справиться. – Простите, пожалуйста, мистер Роджерс. Это совсем не смешно. Люди, лет десять или двенадцать назад строившие коттедж, заодно построили и павильон.
– И?..
– Сейчас никто там не переодевается. Если у меня бывают гости, они переодеваются в коттедже, но мы иногда сидим на маленькой веранде, когда хотим полюбоваться морем, и пьем чай. Мы поднимаем флаг, если занимаем павильон.
– У вас бывает много гостей, миледи?
– Нет. Разве я не говорила вам, что я – пария? Только доктор Гарт и… и мистер Хэл Омистон. А что? Это имеет значение?
– Может быть, и нет. Хотя надеюсь, что все кончится хорошо. Только берегите голову, когда пойдете купаться.
– Что вы хотите сказать?
На крыльце послышались решительные шаги, парадная дверь открылась.
– Кеб здесь, инспектор, – отрапортовал констебль.
Каждое слово, каждая интонация запечатлелась в памяти Дэвида Гарта. Эта сцена и сейчас стояла у него перед глазами, пока он под пасмурным небом шагал по набережной Фэрфилда и ветер трепал поля его шляпы.
Он настолько погрузился в воспоминания, что чуть не налетел на каменные с чугунным литьем ступени «Ройял Альберт аквариум», которым заканчивалась шеренга зданий. Сойдя на параллельную морю тропинку и миновав «аквариум», он должен был попасть на Балаклава-роуд, по том свернуть направо, на Севастополь-авеню, и идти по ней, пока она не упрется в немощеную дорогу, идущую вдоль берега.
Полоска плоского берега длиной пять миль изогнулась дугой между кентскими скалами от Банча на севере до Рейвенспорта на юге. Рейвенспорт, когда-то бывший маленьким, но оживленным морским портом, со времен Средневековья впал в спячку; сохранилось лишь несколько живописных старинных зданий да два, самых лучших в Англии, паба.
На окраине Фэрфилда Гарт прошел мимо гостиницы «Кавалер и перчатка». Комнаты ему были уже забронированы, но в гостиницу он не зашел. Свою машину он оставил в Лондоне и приехал поездом. Десять минут быстрой ходьбы, и он доберется до дома Бетти.
И что?..
«Есть один вопрос, – подумал он, – который вчера не был задан. Но если вспомнить о шантаже, он вообще может стать самым главным».
Часы на церкви Святого Иуды, возвышавшейся над отвратительными портиками вилл, оставшихся позади него в Фэрфилде, пробили без четверти шесть. Но у него не было случая спросить Бетти. Когда через десять минут ходьбы Гарт опять вышел на дорогу и уже видел дом Бетти, у него в голове мелькнула другая мысль.
За довольно высокой вечнозеленой изгородью разместился солидный дом под красной черепичной крышей, довольно длинный и приземистый. К пляжу надо было спускаться по откосу, заросшему колючей низкой травой. Справа нечеткий велосипедный след – Бетти была любительницей, хоть и не слишком ловкой, велосипедной езды – уходил от дороги по траве вниз, к пляжу.
И тут Гарт остановился в недоумении.
Перед домом стоял его собственный автомобиль.
Машина смотрела в сторону Фэрфилда. Ее мотор полузадушенно урчал в абсолютной тишине. Хотя некоторые заводчики уже додумались снабжать автомобили ветровыми стеклами и откидным верхом, защищающим от пыли, у машины Гарта не было ни того ни другого. Пыль толстым слоем лежала на кожаных подушках в кузове, где кто-то бросил легкое пальто, пару водительских перчаток с крагами, кепку и зловещего вида слюдяные очки.
– Хэлло, Нанки, – сказал несколько удивленный голос. – Добрый день, Нанки. Хотя день не очень добрый, не так ли?
Двигатель продолжал стучать.
Мистер Генри Омистон, невысокий, светлолицый молодой человек с довольно длинным носом, который вполне уравновешивался выдававшимся вперед подбородком, шел по дорожке от дома Бетти к деревянным воротам между вечнозелеными зарослями. Соломенную шляпу он сдвинул на затылок, а руки сунул в карманы красно-белого полосатого жакета.