Но Макабре не удалось изложить полный перечень своих бед. Ее заглушили недовольные выкрики других ведьм.
— И всего-то? Тоже мне! У меня все то же самое, а еще какая-то странная красная сыпь!
— Ой, да у меня то же самое и грибок на ногах в придачу!
— А у меня глаз слезится! У кого-нибудь еще тут слезится глаз? Нет, вы скажите!
Чепухинда ударила молотком по столу, и постепенно галдеж и причитания стихли, растворившись в хвором хоре сопения, чихания и глазоутирания — глаз у Крысоловки действительно слезился.
— Тишина, тишина! Ладно, хорошо, мы все больны, это и так ясно. Все этот треклятый дождь, до костей пробирает.
— Кстати вот, по поводу дождя, — сказала Грымза. У меня тут стих нарисовался. Хочу вам его прочесть. Называется «Ода дождю».
— Последняя строка не особо удалась, — отметила Крысоловка.
Грымза замолчала и смерила ее ледяным взглядом.
— Пардон, — буркнула Крысоловка. — Давай дальше.
— Все. Спасибо.
Она села на место под вялую морось аплодисментов.
— Спасибо, Грымза, очень мило, — сказала Чепухинда. — А теперь, думаю, пора перейти к обсуждению важных дел. И давайте покороче, потому что я лично мечтаю поскорей вернуться домой и выпить чего-нибудь горяченького с лимоном.
— Вам на что жаловаться, Чепухинда, не пойму, — просопела Шельма, — Говоришь, что нам нельзя колдовать погоду, а сама всегда ходишь в сухом облачке. Небось ни разу под дождем не мокла.
— Это потому что я предводительница, — сказала Чепухинда. — А предводительницы делают, что им вздумается. Хотела бы я сейчас потолковать с нашей пропавшей казначейшей. Ей велено было принести шабашные сбережения, чтобы я их пересчитала. Кто-нибудь видел на днях Пачкулю?
Все посмотрели на Шельму, как-никак она лучшая подруга Пачкули. Время от времени.
— На меня не смотрите, — пожала плечами Шельма. — Я с гриппом лежала вообще-то.
— Ну, так видел кто Пачкулю или нет? — спросила Чепухинда.
Оказалось, в последние пару дней Пачкулю никто не встречал. Что странно, потому что обычно от нее не продохнуть, особенно когда пора обедать — а также завтракать и ужинать.
— Хммм, — промычала Чепухинда. — Это настораживает. Будем надеяться, наши сбережения в целости и сохранности. Хорошо, перейдем к следующему вопросу. Кто-нибудь хочет что-нибудь обсудить? Новые заклинания? Рецепты? Вязание? Лекарства от простуды? Может, кто-нибудь надавал гоблинам тумаков? Нет? Батюшки, месяцок и впрямь выдался небогатым на события. Что с вами, девочки? Вы ведьмы или кто?
— Не знаю, как остальные, но мы с Барри так расхворались, что ни до чего, — проворчала Чесотка.
— Она дело толкует, Чепухинда, — согласилась Макабра. — Мы все не в форме, ясен пень. Устали жутко. А коль ты уставшая, колдовать не слишком-то выходит. Мало того, что сопли в зелье капают…
Но договорить она не успела — дверь вдруг распахнулась, и в комнату ворвался шквал ледяного ветра и дождя, а также знакомый запашок. Несколько свечей погасло, Чепухиндин журнал сдуло со стола. Стервятник Барри не удержался на спинке стула и рухнул на пол, крепко приложившись головой.
— Всем привет, простите за опоздание! — раздался бодрый голос. — Начинайте сборище, Чепухинда, не ждите меня! Хьюго, можешь вылезать. Мы на месте.
И вошла Пачкуля. С ее лохмотьев капало, за ней тянулись грязные следы. Из ее кармана показались две розовые лапки, а затем и маленькая пушистая голова Хьюго. Хомяк увидел Дадли и немедленно показал ему язык. Дадли весь напрягся и запустил когти в Шельмины коленки.
— Полегче, Дадли, дорогуша, — сказала Шельма, чуть поморщившись. — Мамочке больно.
— Ты вообще что о себе думаешь, Пачкуля? — строго вопросила Чепухинда. Пачкуля уже вытаскивала себе стул. — Я специально просила тебя прийти пораньше, чтобы я могла пересчитать шабашные сбережения.
— Ну да, — сказала Пачкуля. — Ну да. Сбережения.
— Именно. Полагаю, они у тебя с собой?
— Как бы это сказать, — протянула Пачкуля. — Честно говоря, Чепухинда, тут есть одна маленькая проблемка.
— Что еще за проблемка? Ты же не хочешь сказать, что забыла копилку дома.