Ну да, Люба, держи широким кверху. Где это видано, чтобы мечты сбывались? В двух шагах от намеченной скалы я наткнулась на коварно спрятавшийся под осыпью крупный камень и полетела «рыбкой». Покалечилась бы, но не дали. Из дыры в скале выскочило нечто меховое и громадное, и схватило меня за задницу. Я несколько иначе представляла себе счастливое спасение, но моими вкусами тут никто не интересовался.
— Стооо пиии!!! — зарычало то, что меня схватило — Фирене вэ фестен вир берсе а мисунэсе!!!
Я сопротивлялась, молотила всеми конечностями, и ругалась как грузчик, но монстр этого не заметил.
Обхватил меня за талию, и уволок в пещеру. Он рычал, сопел, и лапал меня так, что чуть не поотрывал половину моих прелестей. Чудовище разложило меня на камнях и, похоже, оценивало мои женские достоинства. В смысле — хлопало по заду и спине, мяло грудь, переворачивало как блин, и с явным одобрением орало:
— Сто пиии йер и ви я фопедэн! Вильке ле ве реу!
Я уже простилась как минимум с девичьей честью, как максимум — с жизнью, как вдруг мучитель прекратил меня тискать. И я вспомнила! «Реу»! Было такое в одном сериале! По-датски это будет «жопа». Мама родная! Мортал предупреждал, что скандинавские покойники самые опасные, Йотуны, или как их там… Вот влипла, так влипла!
Пока я обтекала, после бурной встречи, мой похититель зажег факел, и я увидела. Если я приглянулась этому альфа-самцу то мне конец!
Передо мной сидел мужик-гора — весь опутанный узловатыми мышцами, спутанной бородой и клепаными ремнями. Под меховыми штанами вздувалась мужская гордость устращающих размеров, нечто, вроде кучки крупных яблок. У стены непринужденно отдыхал боевой топор ростиком, чуть побольше меня.
Мужик почесал бороду заменявшей ему ладонь снеговой лопатой и спросил:
— Эр ду и лив?
— Я… не совсем поняла… Вы йотун, да?
Услышав про йотуна, эта зверюга заорала нечто хриплое, схватила топор, и саданула по мне! Я с визгом откатилась, надеясь приблизиться к выходу, но вместо этого застряла в глухом углу. К счастью, мой час еще не пришел. Вспышка гнева оказалась короткой, второго удара я бы не пережила.
— Эр ду и лив? — повторил страхолюд и хлопнул себя по лбу, аж загудело — Вент йэ!
Последние слова прозвучали так выразительно, что я поняла — мне приказано ждать. Как героиня, я была обязана использовать шанс и героически убежать. Враг повернулся спиной, и копается в гигантском сундуке — такой удобный случай! Но я струсила, слишком уж яркий был типаж! Если он меня догонит… Или все — таки?
Пока я колебалась, шанс ушел. Бородач развернулся, и грубо сунул мне в руки крупную селедку. Я машинально взяла.
— Сп-пасибо…
— Эр ду и лив? — уже раздраженно повторил великан.
— Ты живая? — пропищала селедка, у меня в руках. Ой! Селедка — переводчик? Круто…
— Да, я живая… — проблеяла я.
— Йа йе и э ливе. — перевела селедка и мужичара кивнул.
— Дэ йа эн скам…. — прогудел он. — Йа хоупел э я виц е таг эн смог метце фистен…Фир вайе вэ йэ шпатлтте мисуннэсе.
— Жаль. — пояснила селедка — Я надеялся, что смогу взять красивую бабу на пир. Ребята лопнули бы от зависти.
— Я бы рада… но у меня дела….
Селедка перевела, но датчанин не обратил внимания.
— Гейрахед!!! — заорал он. С невидимого в темноте потолка пещеры с грохотом посыпались камни.
— Йе а хье! — ответил звонкий женский голос.
— Я здесь. — бесстрастно перевела селедка.
— А, ты из Гардарики… которая теперь Россия…
Пещеру озарил бледный свет. Рядом с моим зверомужиком возникла женщина, она и светилась. Одежды гостьи были подобны волнам, на запястьях и плечах сверкали стальные щитки, лоб украшал клыкастый серебряный венец. Лицо сияло ледяной красотой и абсолютной, концентрированной, гордостью. Меньше всего мне понравилось копье. Пришелица поигрывала двухметровой железякой, как невесомым перышком. Хищный наконечник безостановочно рисовал в воздухе сложные фигуры.
— Я — валькирия Гейрахед. — сказала сияющая. — Живым не место в Дрибе. — Сейчас я убью тебя, и ты сможешь пойти на пир с Магнусом, ты ему понравилась.
— Я не хочу умирать. — я насупилась, и взяла наперевес селедку-переводчицу. Вынуть меч у меня даже мысли не возникло, уж больно преставительным выглядело копье Гейрахед. — Разумеется. — холодно ответила валькирия. — Без сопротивления умирает только скот, ты можешь сражаться. — У тебя даже есть крохотный шанс, поскольку ты счастливая. Ты обозвала Магнуса йотуном, и твоя голова все еще не разбита. Это большое везение, в бою оно не лишнее. К твоему сведению Йотуны — это тупые великаны, исконные враги детей Одина, то есть нас. Правда Магнус мог принять это и за комплимент, он один из самых брутальных воинов Вальгаллы. Тебе понравится.
— Да, я Магнусу нравлюсь, вот и жива! Он на меня запал и это нормально! — я воинственно задрала подбородок. — Я должна вас убить?
Валькирия с полминуты переваривала неслыханную наглость.
— Я бессмертна, убить меня невозможно. Сражайся как знаешь, но это напрасно. — ответила она. — За моей спиной сводчатая дверь. Войдешь — спасешься от моих рук. Но ты не войдешь. Твоя судьба — умереть и пировать с Магнусом. Не худшая для варварки — гардариканки, судьба, уж поверь.
ЛЮБА Глава 78. С селедкой наперевес
— Ты готова? — голос Гейрахэд не выражает никаких чувств, а вот взгляд…. Он стал слишком пристальным. Льдисто-серые глаза как бы выбирают на моем теле точку, куда должно вонзиться страшное копье. Мне Гейрахэд с каждой минутой нравится все меньше, и, вероятно, это взаимно.
— Сам что ли не мог меня убить? — бормочу я в сторону Магнуса. Бестактная селедка переводит, теперь претензия высказана в полный голос. Магнус хохочет, гулко и радостно.
— Йег эр ан симпель Вальхала — кригер — говорит он, в голосе слышатся теплые нотки. Ты гляди, я ему правда симпатична. — Вэ а дредэ ди кеунне ви эгитин смугге кроп. Лад Гейрахед дребе диг ди вэ ретейэг о са фил скеме фистен фюене да и миседенсе.
— Я простой воин Вальгаллы. — переводит селедка голосом кондукторши в автобусе. — Убивая тебя, я мог бы испортить твое прекрасное тело. Пусть тебя убьет Гейрахэд, это будет по правилам. Мы пойдем на пир, и ребята умрут от зависти.
— Ну? — Гейрахэд сама корректность. Наконечник копья уже не выписывает в воздухе узоры, он неподвижен. Надо полагать, точка для удара выбрана.
Я лихорадочно придумываю тактику. Мысли мечутся как блохи. В дом, где живут одноногие, надо идти на одной ноге, вроде есть такая пословица. Со скандинавами надо сражаться по-скандинавски. Что я помню про них? У них были берсерки, бешеные воины, у которых крышу срывало на фиг. Они жрали мухоморы, грызли щиты, плевались пеной, и разгоняли любых врагов. Ничего не поделаешь. Стану берсерком, точнее берсеркой, я ведь девочка. Мухоморов у меня нет, щита нет, остается беситься в русском стиле — рванул рубаху, и вперед. Я выхватываю меч, грязно матерюсь и распарываю платье от ворота до пупа. Отшвыриваю ненужный меч, и с селедкой наперевес, кидаюсь на Гейрахэд. Бедная рыбина визжит от ужаса и ругается по-датски, я матерюсь, как последняя шлюха, Вальгалла на глазах превращается в ад.
И вдруг, из глубин подсознания, на поверхность моего обледеневшего от страха мозга, выскакивает мыслишка: «Люба, ты пробежала уже три шага, и до сих пор не убита. Что происходит?»
Я поднимаю взгляд. Вот лицо валькирии. Что с ним? Минуту назад оно было беспощадным, словно высеченным из хрусталя, а сейчас? На нем написано беспокойство, нормальное женское волнение! Гейрахэд смотрит … на свою грудь. А потом… на мою!!! Ну правильно, мои чудесные сиськи яростно мотаются на бегу, платье — то я располосовала! Гейрахэд сравнивает!!! Она!!! Бессмертная валькирия!!! И она туда же, как это по-бабски, какое, блин, счастье!
Потерянная секунда достается мне. Я кидаюсь кувырком, головой вперед, под руку со смертоносным копьем, вскакиваю, и молнией лечу к сводчатой двери.