— Ты ее еще поцелуй, — ехидно посоветовал Макс, невесть когда очутившийся рядом. Я бы обиделась, но, в отличие от тона, глаза у инкуба были по — настоящему испуганные.
— Костю нашли? — поинтересовалась я, лишь бы поскорее замять тему с обувной обороной. И как раз в этот момент в дверях появился Ирриан, удерживая за плечо искомый объект. Константин Владленович выглядел целым и невредимым. Только порядком затюканным. В одних трусах, с всколоченными волосами и вмятиной от подушки на щеке. Парня явно подняли с постели, не дав толком проснуться. Иначе с чего такой осоловелый взгляд и ни капли узнавания в глазах?
— Костя? — осторожно позвал Макс. Младший Игнатьев заторможено моргнул, на мгновение перевел взгляд на брата, но через секунду вновь бесцельно уставился в пространство. Диагноз был неутешительным, и я не сдержала восклицания:
— Вот су…!
Все три пары мужских глаз резко скрестились на мне. Один с удивлением от разрыва шаблона, второй с недовольством от применения ругательств, а третий просто повернулся на громкий звук, чтобы тут же потерять интерес.
— О чем ты? — первым отмер Ирриан, прекрасно понимая, что к подобной экспрессии я не склонна. Мы, феи, даже половинчатые, существа на диво нежные и ранимые, грубостью не отличающиеся. Но иногда просто невозможно сдержать бушующих внутри эмоций:
— Он же, черт возьми, демон! Какая из него, к чертям собачьим, марионетка?!
— Хватит ругаться, а? — подал голос Макс, знатно скривившись. То ли от вида брата, то ли от поминания черта. — Черти нам, конечно, никакие не родственники, но всё равно неприятно слышать.
— Да-да, — согласился с инкубом маг. — Давай по делу. Что у тебя за озарение случилось?
— Это Сюзанна, — уверенно наябедничала я. — Такие зелья, начисто отключающие мозг, её личная разработка. Понравился ей Костя, видимо, решила прикарманить. Сам же видишь — в отличие от остальных, энергию из него не качали. Только жизненные ресурсы ослабели.
— Жизненные ресурсы? — переспросил Макс. Я в ответ посмотрела на него максимально выразительно. Не рассказывать же инкубу, как взрослые люди наедине физическими нагрузками занимаются?
— Он долго таким неадекватом будет? — перетек на более насущную тему Ирриан. Я неопределенно пожала плечами. Мне хватило трех суток, чтобы избавиться от действия зелья. Но кто знает, сколько и какой именно дряни влили в Костю с пятницы. Может, и за неделю не оклемается.
— В клинику, к нашим? — понятливо интерпретировал мой жест зять. Я кивнула. Под капельницей, да с маг-наблюдением, эффект должен пройти гораздо быстрее, чем естественным путем. Хорошо, Сюзанна заклинаниями не балуется, они, поговаривают, могут иметь необратимые результаты.
***
Закутанного в одеяло Костю оперативно погрузили на скорую и увезли в бледный сентябрьский рассвет. А мы остались наблюдать за окончанием операции. Щелкали камеры, бесстрастно оцифровывая улики; хрустели выворачиваемые запястья, когда силовики надевали на моих бывших коллег антимагические наручники; трезвонили телефоны, но Ирриан суровым тоном отбривал всех и вся до официального пресс-релиза. Выглядел руководитель подразделения довольным собой. Еще бы — такой нарыв на теле маг-сообщества вскрыли. И он, как непосредственный глава операции, достоин похвалы лично от Совета, проморгавшего преступление под собственным носом. Старички наверняка уже кусают локти — похищенных целый месяц держали всего в квартале от их столичной штаб-квартиры.
Уводили Сюзанну сразу двое силовиков, крепко держа, чтобы не рыпалась. Жаль, рот кляпом не заткнули, потому что блондинка продолжала истошно причитать:
— Это прорыв! Открытие! Вы мешаете развитию науки! Тормозите прогресс!
— Мы мешаем только совершению преступлений, — бесстрастно заявил Ирриан ей вслед. Я поежилась от сурового тона. И черные глаза не сулили предводительнице шайки похитителей ничего хорошего. Но жалеть Сюзанну, разумеется, не стала — она сама выбрала свой путь. Сколько наших пострадало. И неизвестно, где остальные похищенные, и что с ними стало. Нашли-то всего два десятка из почти сотни. В лучшем случае лишились способностей, а за такое предусмотрено пожизненное с полной блокировкой. Короткая человеческая жизнь в тюрьме — бесславная кончина для амбициозного ученого.