— Мне не нужна их помощь. — Фраза прозвучала бы чуть увереннее, если бы желудок не выбрал именно этот момент, чтобы исторгнуть остатки содержимого.
— Похоже, последний приступ. — Она протянула Гейбу стакан с чистой водой, когда он закончил. — Как следует сполосни рот. Ты же не хочешь, чтобы эта дрянь застряла у тебя в зубах.
Он побулькал, сплюнул, вытер губы, бросил салфетку в ведро.
— Куда мне это слить?
Она кивнула на дверь, которую он прежде не замечал.
— В уборную.
Когда он вернулся, она уже вытерла чашу и сожгла в ней пригоршню трав.
Гейб снова сел.
— Я справлюсь сам.
Она расхохоталась.
— Как с Драгомиром? — Джордан не позволила паузе затянуться настолько, чтобы Гейбу пришлось отвечать. — Как долго ты сможешь скрывать это от своих коллег в посольстве? Или от начальства в Лэнгли[8]? Лед научит тебя справляться с этим.
— А ты не можешь?
Она помотала головой.
— Я могу лечить симптомы. Проблема глубже, к ней я даже не приближусь. И если ты решишь не обращать на нее внимания, симптомы усилятся настолько, что я уже не смогу их снять.
— Звучит не очень.
— Не очень, — согласилась она. — Ты должен поговорить с Алистером Уинтропом. Он... — Она задрала голову, подбирая верную формулировку, и остановилась на этой: — Атташе по культуре в британском посольстве. Один из твоих.
Гейб закинул ногу на ногу и откинулся в кресле. Она не сказала «агент». Не сказала «шпион».
— Атташе по культуре?
— МИ-6, — пояснила она. — Так что действительно из твоих. Я же не отправляю тебя в КГБ.
— А был такой вариант?
Улыбка Джордан сверкала белизной, но на этом сходство с акулой заканчивалось.
— Ваши агентства дружат. Если твои сослуживцы или Лэнгли узнают, что вы общаетесь, им это даже понравится: межведомственного сотрудничества трудно достичь, особенно в этой сфере.
— И... Кто он там...
Она поморщилась.
— Волшебник, как они говорят. Но да. Он из наидревнейшей семьи. Льду важно такое: родословные, титулы, семьи. Снобы, говорю же.
— И он в МИ-6. Разумеется.
— Мне плевать на Лед, Гэбриел. Но Алистер — хороший человек. Он тебе поможет.
«Да», — вертелось у него на кончике языка. Слово было гладким, круглым, успокаивающим, словно пастилка от кашля. Но боль ушла, а годы подготовки просто так не проходят. Гейб знал, что агент обрабатывает контакт по стадиям вербовки подобно тому, как священник ведет свою паству по пути Христа на Голгофу: найти потенциального информатора, определить его потребности, установить с ним связь, пользуясь его доверием, страхом, определить общую цель, а затем завербовать. Втянуть игрока в игру.
«Я не пытаюсь ничего тебе продать», — заявила Джордан. Но это была суть вербовки, двойной слепой метод, это была история, которую она одновременно рассказывала и продавала: это не обычная болезнь, я не предлагаю формальное решение проблемы. Ты особенный. Ты важен для нас.
Магия была реальной. Улицы Каира проникли в его кошмары. Шакалы хохотали, железные подошвы звенели по мостовым его памяти. Окровавленные лезвия ножей сверкали во тьме. Он вспоминал эти мрачные видения при пробуждении, а порой — перед приступом мигрени.
Джордан хотела помочь. Или хотела, чтобы он в это поверил.
Он проглотил «да», сказал «нет» и встал. Комната не прогнулась и не качнулась, когда он подошел к двери.
— Гэбриел...
— Нет, — повторил он, обнаружив, что во второй раз отказать проще.
Она обогнула стол, протянула к нему руку, но не дотронулась.
— Ты не можешь отмахиваться от Каира вечно. Рано или поздно тебе придется залечить раны, которые ты там получил. Рано или поздно тебе придется довериться мне.
Он не смог сказать «нет» в третий раз, поэтому вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
***
Карел Гашек смотрел, изящно изогнув бровь, как Владимир раскладывал содержимое портфеля на столе, и ранние солнечные лучи окутывали незаслуженной нежностью предметы, не сумевшие выполнить свои задачи. Клубок расплавленной медной проволоки. Осколки кристалла. Пучок трав или цветов, опаленный до неузнаваемости. Обломок кварца. Владимир закрыл портфель и скрестил руки на груди, ожидая, что скажет начальник.