— Понимаю, сэр. — Сердце Гейба колотилось, но голос наконец обрел нужный тон. — Я займусь этим. Я сделаю все, чтобы завербовать информатора.
— Еще бы. Еще одна неудача, и я ни за что не допущу тебя к «Анхизу»[10] через месяц.
— Предоставьте это мне, шеф.
Фрэнк вырвал отчет из планшета, открыл ящик стола и бросил бумаги в папку.
— Покажи мне, на что способен, Причард. Закончи дело. — Не глядя, он захлопнул ящик.
***
Таня бежала по коридорам советского посольства, заспанные глаза щурились от яркого утреннего солнца. Худший из январских дней: недопустимо холодный и непростительно яркий. Вчерашняя встреча с Носительницей и конструктом еще прокручивалась в ее голове. Это была идеальная подача. Она объяснила, почему именно Пламя представляло опасность, почему девушке нужно доверить свою безопасность Льду. Но Таня боялась, что выдала слишком много информации. Студентке нужно время, чтобы прийти в себя.
А потом еще бумажная работа для Льда, подготовка отчета, сборы остатков конструкта ради улик... И, разумеется, придумывание объяснений для начальства, почему они не убедили Носительницу («Андула, ее зовут Андула») встать под защиту Льда.
Но девушка вернется к ним, убеждала себя Таня. Они всегда приходят, когда понимают, сколь настойчиво Пламя. И сколь жестоки его методы.
Однако все это не имело значения, пока она шла по этим коридорам. Здесь она была кагэбэшницей, в чем ее обвиняла Андула, и пока она здесь, в ее голове нет места ничему другому. Ее дед дергал бессчетные ниточки, чтобы заполучить для нее это престижное место в Праге, должность, за которую любой амбициозный выпускник университета с радостью выцарапал бы ей глаза, и она не могла допустить ни одного промаха.
— Ты нужна нам в Праге, — сказал он. — Это принципиально важно для нашего успеха.
Она рассмеялась.
— Для Льда? Или для партии?
Он долго молчал, и его напряженный взгляд начал ее пугать. Он представлял собой редкий вид — «несерьезный советский человек». Беззаботный, но искренне верующий.
— Для обеих сторон, если сможешь, — проговорил он наконец. — Но Лед должен быть для тебя на первом месте.
Она не поверила ему тогда. И все еще не хотела верить сейчас.
Таня распахнула дверь в бетонный погреб резидентуры, похороненной, как сомнительная улика, в подвале посольства.
При ее появлении с опозданием на восемнадцать минут все обернулись, в том числе, как она хмуро отметила, и Надя. Разве Надя не сказала, что идет в бар, хоть они и закончили хорошо за полночь? Таня пригнула голову и спустилась по шаткой, скрипучей металлической лестнице, ощущая жаркие взгляды коллег.
Никаких зашифрованных телеграмм для нее из Москвы — ни от деда, ни из штаб-квартиры КГБ, ни от кого еще. Она набрала шифр, чтобы открыть свой сейф, и начала копаться в папках, но уже знала, что в них будет. Пара фотографий предполагаемых сотрудников ЦРУ и МИ-6 — ничего особо криминального. Других она разрабатывала для вербовки: в основном студенты (однажды, возможно, они настучат на своих сверстников-капиталистов), несколько ручных бизнесменов и пара горничных, которые, если верить их троюродным кузинам, возможно, убирают в доме американского посла...
Это были потенциальные Надины агенты, вообще-то: как старшая по званию, Таня поощряла ее разрабатывать контакты в университете и проводить легкую вербовку, чтобы повысить ее ценность в глазах начальства. Ей вновь вспомнилась их встреча с Носительницей прошлой ночью. Студентка. Андула Злата. Таня записала ее имя в новую анкету. Сначала она проверит записи КГБ, затем, если не сможет ничего найти, узнает в чешской тайной полиции. Андула согласилась встретиться с ними через два дня — после того, как переварит Танину речь, но если Пламя уже идет по ее следам, подготовиться не повредит...
— Морозова. — Шеф резидентуры Александр Кометский заглянул в дверь ее кабинета. — На пару слов, пожалуйста.
Таня бросила анкету на стол и вышла из кабинета. Надя встретилась с Таней взглядом, когда та проходила мимо, Таня слегка ей кивнула.
10
Название операции отсылает к имени героя древнегреческой мифологии Анхизу — смертному, от которого Афродита родила Энея, предка основателей Рима Ромула и Рема. По сюжету «Энеиды» Вергилия, когда греки захватили Трою, Эней вынес престарелого отца из горящего города.