Дедушкин голос расхохотался, но сквозь помехи она услышала не его теплый смех, к которому она привыкла дома, с их посиделками у камина, когда он рассказывал истории о магии и колдовстве. Звук был резким и нервным. Холодным. Зимний смех.
— Ты всегда ждешь конкретного совета, моя пташка, но лучший совет приходит из прошлого. Ты слишком современная. Наши методы помогали нам тысячелетиями. Мы осторожны. Когда время настанет, Носительница придет к тебе. А пока сосредоточься на том, чтобы спрятать ее от Пламени. Носителей нельзя принуждать. Если мы будем оказывать давление, то окажемся не лучше врагов, ведь так?
Таню сердила мысль, что дедушкин конструкт решил, будто она хотела воспользоваться методами Пламени, хотела как-то задействовать их мятежную трансформативную магию.
— Носительница уязвима, — сказала она. — Не думаю, что разумно использовать пассивный подход.
Динамики взорвались гневным шумом.
— Это не пассивный подход, Татьяна Михайловна. Это наш подход, проверенный веками практики. Жди. Наблюдай. Держись подальше от Пламени. Когда придет время, мы начнем действовать.
Таня вспыхнула. Она знала, что бессмысленно спорить. Дед создал этот конструкт идеальным Ледяным волшебником, он выигрывал любой спор, упорствуя и держа оборону. В действительности это единственный принцип Льда. Не суетиться.
— Ладно, — сказала Таня. — Мы продолжим то, что делали. Но если ее завербует Пламя...
— Ты этого не допустишь, — заявил дедушкин голос. Он начинал растворяться, удаляться, завершая беседу первым. — Ты — дочь Льда и России. Ты не подчинишься прихотям врагов.
Шум усилился на слове «врагов», поглотив дедушкин голос. Таня смотрела на коробку на столе. Теперь это было лишь сломанное, онемевшее радио.
***
Гейб шел за Алистером, продираясь сквозь переплетавшиеся ветки заснеженных деревьев, и в голове его крутились отборные ругательства. В лесу было слишком тихо, чтобы бормотать их себе под нос, и любой звук — скрип снега под ногами или шум дыхания — казался громче.
— Почти на месте, — объявил Алистер, оглядываясь через плечо. Он брел по заснеженной чешской глуши, словно прогуливался по лондонскому парку солнечным весенним деньком. — Скажите, старина, что вы чувствуете?
— Холод. — Гейб вгляделся в сплетения черных ветвей над головой. Алистер не объяснял, зачем они здесь: привез Гейба на край города, поболтал немного о своей службе — так, не связанные между собой байки с оттенком хвастовства. Любые вопросы, которые Гейб задавал — куда они идут и зачем, — Алистер игнорировал, только глазами сверкал.
Шедший впереди Алистер усмехнулся.
— Забавно. Постарайтесь сосредоточиться. Мы приближаемся, и я уверен, что вы сможете что-то почувствовать. Хотя бы попытайтесь. Совершите над собой усилие — так ведь говорят в Америке?
Гейб буркнул в ответ. Здесь было холоднее, чем в городе, лицо немело от мороза. Он уже едва чувствовал нос.
— Что я должен...
— Ш-ш, — прервал его Алистер, все еще пробираясь сквозь снег. — Сосредоточьтесь.
Гейб вздохнул. Он не понимал, на чем он должен сосредоточиться. Тут не было ничего, кроме деревьев, снега и льда. Даже ветер стих.
Несколько лет назад Гейб смотрел какой-то трешовый ужастик в нагрузку к основному фильму: в той ленте стайка растрепанных женщин в лесу приносила коз в жертву Сатане. Гейба заинтересовало, видел ли Алистер этот фильм. Непохоже. Вся поездка походила на межведомственный розыгрыш. Отвези американца в лес, припугни и отправь обратно.
Но затем он ощутил, как по коже пробежал электрический разряд, словно Гейб задел провод под напряжением.
— Какого черта? — Он остановился и настороженно огляделся. Разряд еще чувствовался, хотя уже было не так больно.
— А. — Алистер помолчал. — Похоже, нашли.
— Нашли что? — Разряд переходил в низкий электромагнитный гул. Гейб чувствовал его всем скелетом, казалось, что он светится, как неоновая вывеска.
— Силовую линию. — Алистер встал рядом и закрыл глаза. Здесь, в снегу, светлые волосы делали его похожим на ангела. — Давненько я не стоял на ней в глуши. — Он посмотрел на Гейба. — В городе слишком много лишнего, не всегда чувствуешь мощь этих линий. Слишком шумно и людно. — Алистер пренебрежительно махнул рукой. — На мой взгляд, это как со звездами. Всегда помнишь про них в городе, но затем оказываешься на природе и замечаешь их великолепие. — Он запрокинул голову, хотя был еще разгар дня и небо имело серо-стальной, оружейный оттенок.