Когда они тихонько пробрались в свою келью, до подъема оставалось еще часа полтора.
Плешивый решил соснуть часок. Натягивая на голову старое драное одеяло, Плешивому на мгновение показалось, что его ладони слегка светятся в темноте, но Плешивый так устал, что решил более детальное обследование отложить на утро...
Утром Плешивого вызвал к себе ОН.
Плешивый стоял потупившись, рядом с НИМ любой воспитанник приюта всегда испытывал какой-то подспудный комплекс неполноценности.
ОН молчал.
Плешивый украдкой глянул в ЕГО сторону и чуть не вскрикнул от неожиданности. ОН сегодня не просто выглядел старым, ОН был пронзительно стар.
Пергаментная желтая кожа туго обтягивала череп; клочья длинных белых волос падали на лоб, морщинистый словно черепашья шея; руки - похожие на засохшие корни - покоились на острых коленях, выпирающих из под балахоны, словно спицы.
ОН перехватил мятущийся беспомощный взгляд Плешивого и тень отстраненной улыбки тронула сухие губы. ОН едва заметно шевельнулся и глухо, но властно произнес:
- В деревне тяжело болен вожак. Необходим лекарь. А скоро возможно понадобится и священник. - Голос у отца настоятеля был прежним завораживающим и полным силы. - Пойдешь ты!
- Когда выходим? - почтительно склонил голову Плешивый.
- Ты не понял, - спокойно произнес отец настоятель. - Пойдешь сам.
- Но... - неуверенно пробормотал Плешивый.
- И через три дня чтобы был на месте, - не обращая внимания на лепет Плешивого сухо сказал ОН, голосом начисто лишенным эмоций. - Неровен час, можешь меня не застать, а я пред смертью хотел бы с тобой поговорить.
- Но... - вновь попробовал возразить Плешивый.
- А сейчас иди... Устал я, - ОН вздохнул и прикрыл глаза, Плешивому показалось, что он явственно услышал при этом шелест высохшей кожи.
Осторожно, боясь произвести лишний шум, Плешивый развернулся и вышел.
Плешивый не мог видеть, что лицо отца настоятеля, после его ухода, стало еще старее, хотя и раньше казалось, что это не лицо, а - сам символ старости.
Деревня стояла в ложбине за озером, между трех холмов. Радиоактивный выброс выжег на холмах всю растительность, но по прошествии стольких лет холмы вновь начали обрастать. То, что росло на их склонах сейчас, трудно было назвать флорой. Но это не была так же и фауна. Это было нечто среднее, между принявшей невообразимые, порой противоестественные формы растительностью и еще более ужасающим животным миром, а так же чего-то еще и вовсе абсурдного.
Странные спиралевидные, переползающие с места на место мхи, плодоносящие черными блестящими (похоже пластмассовыми) кубами, где в слабом растворе соляной кислоты плавало цилиндрическое семя.
Колесообразные плоды растения, которого никто никогда не видел (только плоды!), окруженные по периметру отличными акульими зубами, передвигающиеся с места на место вращаясь на подобие циркулярной пилы. Стремительно носящиеся по склонам на роликах растения-паразиты, при неудачной атаке, оставляющие на поле боя неплохой рентгеновский снимок жертвы. Странные тикающие зверьки, внешне похожие на пассатижи, спаривающиеся раз в сутки - точно в двенадцать ноль ноль.
Плешивый, направляющийся в деревню, инстинктивно обходил места, таящие потенциальную опасность. Дорога к деревне днем, хоть и представляла эту потенциальную опасность, но была знакома до мельчайшего камня. ОН и Плешивый хаживали здесь не раз...
Там, где дорога огибала озеро, Плешивый замедлил шаг. Над озером клубился туман. А может пар. А может еще что-то, черт его знает! И что самое удивительное, вдоль берега, по всему периметру, выстроились "потерянные души". Это было удивительное и тревожащие событие, потому, что каждому известно - потерянные души днем всегда заползают под камни.
Сейчас, в слабом рассеянном солнечном свете, потерянные души казались совсем призрачными, словно призраки случайно выхваченные из тьмы грозовым разрядом, застывшие на полпути к спасительному облаку пара, снежной глыбой нависшему над ними.
Плешивый невольно поежился, а когда порыв ветра донес до него запах могилы, его чуть не вырвало...
В деревне Плешивого ждали. Зная, что вид коренных жителей деревни у нормального человека вызывает целую гамму неповторимых и непритупляющихся со временем чувств, все обитатели попрятались. В узком пространстве, исполняющем роль улицы (надо отметить, достаточно бездарно!), среди жутковатых построек из произвольного подручного материала, находилась одинокая фигура (слово "стояла" в данном случае было бы неадекватно). Существо шевельнулось и теперь, в куче тряпья и непонятных механических приспособлений - то ли протезов, то ли средств защиты - можно было увидеть глаз. Один, но зато огромный и выпуклый, словно глаз больной базедовой болезнью рыбы-телескопа. Вместо века глаз полуприкрывала металлическая шторка.
- Мы ждали тебя, Плешивый, - гнусаво протянуло существо, и Плешивый в который раз подивился, как оно могло издавать хоть какие-то звуки не имея рта.
- Здравствуй, Двустворчатый ("Дурацкая кличка! Уж на что на что, а на шкаф он явно не похож!") - Плешивый почтительно склонил лысую голову, словно подставляя голое темечко для поцелуя.
Двустворчатый издал неопределенный булькающий звук, похоже он смеялся - любой житель деревни знал какие чувства он вызывает у обитателей приюта.
- ОН сказал, что у вас болен вожак, - стараясь перебороть тошноту, сдержанно произнес Плешивый, исподлобья наблюдая за Двустворчатым.
Двустворчатый выпростал из лохмотьев странную двупалую руку обтянутую синей глянцевой, как влажный пластик, кожей и почесал глаз.
Плешивый отвел взгляд и стал смотреть себе под ноги.
- Есть такое дело, - прогнусавил Двустворчатый, и вновь Плешивому показалось, что урод хихикнул, но за точность интерпретации звуков издаваемых Двустворчатым Плешивый не поручился бы даже чужой головой.
"Эх, забыл Треплу в языке дырку сделать!" - внезапно мелькнула невпопад мысль в голове у Плешивого, - "Ничего. Если я из этой передряги выберусь целым и невредимым, я две дырки проковыряю... Одну Треплу, а вторую... себе!"