Я привстал и упал обратно в кресло в изнеможении. Что это было? Игра моего воображения?! Даже для художника я всегда был излишне впечатлительным и эмоциональным. Или я утратил здравый рассудок? «Если она придет снова, – сказал я себе, – я согласен быть сумасшедшим. Лишь бы она снова пришла».
Прошла почти неделя, прежде чем она появилась вновь. Я также, как и в тот раз, сидел в кресле, – после ее первого визита, я часто проводил в нем время, ожидая, что она навестит меня. Все повторилось в точности. Она появилась из-за двери своей комнаты и поползла ко мне. Я заметил, что на ней серые лохмотья. На теле ее местами проступили синяки. Ногти Анны, за которыми она всегда ухаживала, оказались обломаны. Сухие губы шептали какие-то слова, но я ничего не мог разобрать, словно она говорила на незнакомом языке. Она протянула ко мне руку, лицо ее подергивалось, как от боли, а глаза молили о чем-то.
– Что ты хочешь мне сказать? – пробормотал я. – Что я должен понять?!
Она исчезла также внезапно, как и появилась, оставив меня пребывать в тумане неизвестности. Я отчаянно мучился вопросом, что стало с Анной после смерти. Почему она выглядит такой несчастной? И что ей нужно от меня?!
Здание школы, где проходили собрания Ордена, я нашел без труда. В актовый зал проходили люди – мужчины и женщины. Я насчитал не меньше пятидесяти человек. Я собирался тоже пройти внутрь, но меня остановил высокий крепкий парень:
– Вам кого?
– Я тут ищу кое-кого. Он должен быть здесь.
– Кого именно?
Я посмотрел на него внимательнее – и понял, что в зал меня не пропустят, слишком решительный у него был вид, и сдался.
– Похоже, я ошибся. Это собрание общества анонимных алкоголиков? Нет? Какая досадная оплошность.
Он ничего не ответил. Даже не улыбнулся. Смотрел на меня стеклянным взглядом, как манекен.
Я вышел на улицу. Закурил. Присел на лавочку у ближайшего подъезда и стал ждать. Если бы кто-нибудь спросил меня, кого конкретно я ожидаю, я бы, наверное, не смог ответить. Но как только он появился, я сразу понял, что ждал его. Высокий седоволосый мужчина в длинном пальто, в его походке читалась властность и сила. Я догнал его.
– Здравствуйте…
Он смерил меня высокомерным взглядом и ничего не ответил.
– Вы меня, конечно, не помните. Я муж Анны Федотовой. Меня зовут Александр.
Он по-прежнему молчал. Его лицо хранило непроницаемое выражение.
– Анечка умерла прошлой зимой. Я вас видел несколько раз вместе и подумал, вдруг вы…
– Что вам угодно? – спросил он. У него оказался звучный, благородный баритон. Я не уловил в голосе и тени сочувствия – только раздражение.
Я растерялся. В самом деле, что мне от него нужно. Не могу же я сказать ему, что неоднократно видел свою умершую жену, что она является ко мне в виде призрака и о чем-то просит.
– Я просто подумал, – я замолчал… – Может быть, вы мне что-то скажете. Аннна покончила с собой, и я…
– И вы, конечно, решили, что это связано с деятельностью Ордена, – он неодобрительно на меня посмотрел, – вот, что я вам скажу, ваша жена вела собственные магические изыскания. В том, что случилось, нет никакой вины Ордена. – Он возвысил голос. – Вы слышите – никакой! А теперь позвольте мне откланяться. Полагаю, наша беседа абсолютно бессодержательна и для меня, признаться, неинтересна.
– Постойте, – я схватил его за рукав пальто, он с раздражением освободился. – Мне нужно кое-что сказать вам, – быстро заговорил я. – Дело в том, что я вижу ее. Она приходит ко мне каждую неделю. Иногда два раза в неделю…
Его глаза сверкнули раздражением:
– Вам надо лечиться, вот все, что я могу вам сказать, а теперь оставьте меня. – Он довольно бесцеремонно толкнул меня плечом и быстро ушел, не оглядываясь.
У меня осталось ощущение, что он что-то не договаривает. Но было бы ошибкой продолжать приставать к нему с расспросами. Вряд ли я чего-то добьюсь подобной навязчивостью.
«Почему она покончила с собой? – думал я. – Что стало причиной? Если Орден здесь ни при чем, и она вела собственные изыскания, должны были остаться какие-то записи». Как я не догадался раньше проглядеть все ее бумаги? И хотя я задавался этим вопросом, на самом деле, ответ был для меня очевиден. Я боялся прикасаться к ее бумагам потому, что в глубине души мне казалось – они могут содержать что-то, что не только прольет свет на тайну смерти Анны, прольет свет на тайну ее жизни, ее увлечений. Смогу ли я любить ее также, если узнаю о ней что-то, что может разрушить ее светлый образ. Мне не хотелось чем-то ее запятнать. Для меня она оставалось святыней. Женщиной, которую я любил.
Я прошел в ее комнату. В последний год жизни Анны она сильно опустела. Остался только письменный стол с ноутбуком, матрас на полу – иногда она на нем спала к моему ужасу и несколько стопок книг, упирающихся в потолок. Я ничего здесь не трогал, все осталось так же, как прежде. Я полистал тетради. Из одной выпал номер телефона. В другой я обнаружил фотографию мужчины, с которым имел накануне неприятную беседу. На фотографии он был на несколько лет моложе с черными прядями в седых волосах. На оборотной стороне имелась надпись: «Анюте… Боровский». Вот и первое неприятное открытие. Я отложил фотографию, борясь с желанием немедленно ее сжечь. Бумажка с номером меня заинтересовала больше. Я покрутил ее в пальцах, стараясь припомнить, кому из наших знакомых может принадлежать этот телефон. Так и не вспомнил. Принюхался – от бумажки распространялся странный запах. Благовония? В тетрадях не было больше ничего интересного. Пара рецептов – травы, семена, коренья. Любая деревенская ведунья ведет такие записи. Ноутбук тоже не содержал ничего интересного. Почту она, видимо, стерла перед смертью. Не хотела, чтобы кто-то знал о ее жизни слишком много. Даже я. Я ощутил отвращение к себе. Она не хотела, чтобы я знал, а я копаюсь в ее бумагах, как какой-нибудь сыщик.