– Должно быть, с девчонками он сущий дьявол!
– Не говори так!
Резкий тон удивил ее. Она смущенно воззрилась на Нормана:
– Извини, я не хотела. Это было глупо с моей стороны. Он не... то есть, я имею в виду, не было никаких...
– Пока нет. Ничего серьезного... еще. Боже мой, что же мне делать?
Норман спрятал лицо в ладонях.
– Ну, успокойся, – мягко, но решительно сказала Эллен. – Этим не поможешь. Уверена, твои страхи напрасны. У Тима сейчас сложный период...
– Ему почти восемнадцать. – Норман отнял руки от вспыхнувшего лица. Оно было сухим, и Эллен обрадовалась этому: она понятия не имела, как утешать рыдающих мужчин. Внезапно ей припомнилось, каким образом Джек справлялся с сыновьями, но она прогнала непрошеные воспоминания.
– Сколько обычно длится этот «сложный период»? – спросил Норман. – У Тима он тянется уже семь лет.
– Но что он такого...
Вошла Марта с кофейником, и Эллен остановилась. Она не могла помешать Норману обсуждать Тима в присутствии Марты, но не желала присоединять свой голос к критическому хору. Впрочем, кухарка все равно подслушивала: на ее лице светилось мерзкое удовлетворение святоши, обличавшей тайного грешника.
Не дожидаясь, пока она уберет десертные тарелки, Норман ответил на незавершенный вопрос:
– Он много чего успел натворить: драки, хулиганство, злобные выходки, издевательство над животными...
Эллен тихонько охнула, и Марта сурово глянула на нее. В руках кухарки тяжелый поднос казался легче пушинки. Воистину, эта женщина способна заткнуть за пояс дюжего портового грузчика.
– На вашем месте я бы получше следила за этой самой кошкой, – обронила Марта.
– Ты зря... – начал Норман.
– Давно пора сказать ей. Вы слишком нянчитесь с этим мальчишкой, всегда нянчились. Расскажите-ка ей о белке, которой он отрезал хвост, и о крольчатах...
– Марта!
– Ладно, ладно, – пробормотала Марта. – Но пусть она знает. Белки – никчемные грызуны, и неважно, что он с ними вытворяет, но породистые кошки стоят денег. Некоторые заботятся о них больше, чем о собственных детях.
Закончив тираду, она вышла с тяжелым подносом. Норман участливо похлопал Эллен по руке:
– Ты расстроена, дорогая? В чем дело? Ты бледна, как призрак!
– Я тоже страдаю фобией, – ответила Эллен, пытаясь улыбнуться. – Не могу слышать о том, как издеваются над детьми или животными. Я просто сентиментальная дурочка, правда?
– Вовсе нет. Но Марта права: тебя следует предостеречь насчет Тима. Когда-то я пытался дарить ему щенят, надеясь, что он привяжется к ним, но... Ладно, не стоит об этом. Теперь единственные животные, которых я могу держать, – собаки. Они достаточно крупные и слишком грозные, чтобы Тим способен был причинить им какой-нибудь вред, но он все же пользуется любой возможностью подразнить их, если знает, что это занятие безопасно для него. Псы ненавидят Тима, и я всегда боюсь, что однажды они сорвутся с привязи и растерзают его в клочья.
– Вчера, возле дома, когда собаки залаяли и бросились в лес... это был Тим, не так ли?
– Боюсь, что так. Но тебе не о чем беспокоиться: он любит одиночество и целыми днями бродит по лесу, однако еще ни разу ни на кого не нападал. По крайней мере – ни на кого из взрослых.
– Ты же не хочешь сказать, что он нападает на детей?
– Я хочу сказать, что он часто ввязывается в драки, – ответил Норман со странной усмешкой. – Иногда его вынуждают к этому. Когда ему было десять или одиннадцать, не проходило недели, чтобы ко мне не являлись возмущенные родители с жалобами на то, что Тим избивает их отпрысков. Боюсь, я относился к этому слишком беспечно. Ты же знаешь, все мальчишки дерутся.
– Но очень часто повышенная агрессивность – весьма тревожный признак, – возразила Эллен. – Внезапная гибель родителей...
– Да-да, – горячо закивал Норман. – Обычная реакция, правда ведь? Когда Джо и Бев не стало, ему было только десять. Естественно, такая травма не могла пройти бесследно.
– До известной степени это нормально, – осторожно начала Эллен. – Но чаще всего дети не в состоянии перенести столь тяжкую утрату без посторонней помощи – и достаточно квалифицированной.
– Ему была предложена такая помощь. В течение пяти лет я регулярно водил его к специалистам – но без толку. И если теперь он дерется все реже, то только потому, что ребята избегают его, стараются обходить стороной.
– Тим по-прежнему посещает психиатра?
– Сейчас уже нет. Последний, к кому я обращался, объяснил, что без помощи со стороны самого Тима, никто не в состоянии будет решить его проблемы.
– А к кому ты обращался?
Услышав имя, которое назвал Норман, Эллен удивленно подняла брови:
– Да, ты знал, кого выбрать. Но каким образом тебе удалось попасть на прием к Абрахамсону? У него ведь расписана каждая минута на десять лет вперед!
– К тому времени для меня уже не имели значения подобные трудности. Согласись, я не сидел сложа руки?
– Дорогой мой, – проникновенно произнесла Эл-лен. – Конечно же, ты сделал все от тебя зависящее. В этой области нет более известных имен.
– Я все же привязан к мальчику, – несчастным голосом сказал Норман, – хотя он ненавидит меня... О да, именно ненавидит. Как мне ни больно, я вынужден это признать... Прости, Эллен, я не имел права взваливать на тебя собственные неприятности. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Мне вообще не хотелось касаться этой темы, но Тим вел себя так скверно... Похоже, мне никогда не избавиться от дурацкого оптимизма: всякий раз я надеюсь, что кто-нибудь заставит Тима оттаять, что новый знакомый сумеет найти с ним общий язык, не испытывая предубеждения.