Она постаралась заполнить дни до отказа – так, чтобы у Пенни не оставалось ни минутки для уединенных прогулок. А на ближайший уик-энд пригласила друзей с сыном-подростком, которого Пенни, правда, терпеть не могла, но все остальные разъехались на каникулы.
Все это напоминало войну с призраками. Эллен даже не была уверена в обоснованности своих опасений. Какими доказательствами она располагала? Всего лишь мгновенная вспышка внутреннего света, озарившего лицо ее дочери, мимолетное выражение в глазах Тима... и немой вопль интуиции, заглушавший все доводы разума. Или это был просто страх? Вечный материнский страх, как назвала его Пенни.
И все же каждое утро, просыпаясь, она находила внизу приколотую записку, кратко сообщавшую: «Ушла гулять». Когда Пенни возвращалась, ее ноги были исцарапаны, а пальцы испачканы ежевикой. Она охотно признавалась, что случайно повстречала Тима в лесу – и это несколько успокаивало Эллен. Впрочем, вопросы, которыми засыпала ее дочь после таких прогулок, тоже не давали повода для тревоги: они носили скорее медицинский характер, нежели свидетельствовали о романтическом увлечении. Но окончательно у Эллен отлегло от души, когда Пенни, как будто забыв о Тиме, заинтересовалась тем, что именовала «ведьмииыми штучками».
– Пора как следует разобраться с теми твоими предсказаниями, – заявила она как-то за завтраком. – Я хочу, чтобы ты в деталях припомнила, о чем говорила тем ребятам.
– Что ты задумала? – с любопытством спросила Эллен.
Ценой мучительных усилий Пении наконец извлекла из заднего кармана неимоверно тесных джинсов потрепанный блокнот.
– Я веду следствие, – с достоинством объяснила она. – Сосредоточься и вспоминай, а я буду записывать.
Чрезвычайно довольная тем, что интересы дочери приняли столь безобидный характер, Эллен повиновалась. Прилежно склонившись над столом и поминутно отбрасывая длинные пряди волос, спадающих на глаза, Пенни старательно строчила в блокноте.
– Это все? – спросила она наконец. – Отлично. А теперь – могу я взять машину?
– На ужин у нас будет вишневый пирог? – невинно поинтересовалась Эллен. Пенни усмехнулась.
– Вишня уже закончилась. Скорее всего, пирог придется печь с малиной. Как тебе всегда удается понять, что я замышляю?
– Просто я сама собиралась сделать это, – призналась Эллен. – Поговорить по очереди с каждым из ребят, чтобы из первых рук выяснить, что на самом деле произошло. Но ты не боишься...
– Конечно нет, – с оттенком презрения сказала Пенни. – Кроме того, судя по твоим письмам, они все чрезвычайно милые. Особенно Джойс. С нее я и начну.
– Ладно, вреда от этого не будет. Идея действительно неплохая. Когда люди видят, что кто-то записывает их слова, они непроизвольно обуздывают фантазию.
– Верно.
На этот раз Эллен поджидала дочь скорее с любопытством, нежели с тревогой. Пенни явно понравилось в саду: она вернулась, сгибаясь под тяжестью корзин с таким количеством ягод, что Эллен невольно ахнула.
– Нам никогда не съесть все это! Ты собираешься варить варенье?
– Испечем побольше пирогов к уик-энду. Этот мерзкий Морри, от которого у меня мурашки по коже, их обожает.
И Пенни энергично принялась перебирать ягоды. Наконец любопытство Эллен взяло вверх.
– Ты удачно съездила?
– Смотря что считать удачей. Джойс – просто прелесть. Мне она очень понравилась. И она просила передать тебе несколько слов.
– Неужели?
– Она сказала, что хотела навестить тебя, но побоялась навлечь на тебя еще большие неприятности. Ей жаль, что все так получилось, но... – Пенни подняла глаза. Взгляд ее был серьезным. – Она напугана. И не она одна. И мне трудно винить их. Знаешь, что во всем этом самое жуткое?
– Пруденс, – не задумываясь ответила Эллен.
– Ах да, эта... – Пенни разделалась с Пруденс одной пренебрежительной усмешкой. – Я специально зашла в аптеку, якобы для того, чтобы выпить кофе, и посмотрела на нее. Обычная психопатка. Помнишь Бет Барнс?
– С которой вы вместе играли, когда вам было всего четыре года? И которая вопила как резаная, если ты пыталась забрать свои собственные игрушки? Помню. И также помню процессы над салемскими ведьмами, казненными лишь на основании показаний нескольких истеричных молодых особ.
– Конечно, такие люди бывают опасными, – согласилась Пенни. – Но с ними все понятно. Нет, самое жуткое – то письмо, которое Чак Ятс получил из Гарварда. Ты знаешь, он повсюду таскает его с собой.
– Это неудивительно.
– Зато удивительно другое – что он вообще его получил. Сначала, когда Джойс рассказала мне, до чего этот парень тупой, я подумала, что кто-то над ним подшутил. Но он показал мне письмо.
– И?
– Оно на стандартном типографском бланке. Действительно из Гарвардского университета.
В голосе Пенни звучало какое-то странное удовлетворение.
– Я еще не видела подвеску Сью Энн, – продолжила она, – но мне ее подробно описали. Жемчуг настоящий – родители носили его к ювелиру. Никто из ребят не смог бы себе позволить такую дорогостоящую шутку.
– Ты действительно многого достигла, – с уважением произнесла Эллен.
– Вот почему мне пришлось купить всю эту кучу ягод, – объяснила Пенни. – Я должна была задобрить владельца сада. Он внезапно появился и начал орать на ребят, обзывая их бездельниками. Кстати, Джек ведь обещал приехать как раз сегодня, верно?
Эллен отнеслась к перемене темы с заметным облегчением: у нее уже не было сил обсуждать таинственные совпадения.