– Польщена сравнением. – Эллен почти не шутила. – Пенни, голубушка, очень тебя прошу: не езди больше туда.
– Мне ничего не грозит, – ответила дочь. Эллен испытующе посмотрела на нее: ей показалось, или Пенни действительно сделала упор на местоимении? Прежде чем она собралась спросить об этом вслух. Пенни продолжила: – Кто этот тощий пигмей, который орет, как Гитлер, и выглядит, будто его собрали из кусочков?
– Ты его очень точно описала. Это, вероятно, пастор, мистер Уинклер.
– Я так и подумала. Видела бы ты, как вдохновенно он разглагольствовал на веранде лавки перед восхищенной аудиторией из десятка беззубых старикашек. Мне показалось, что они вот-вот хором завопят «Зиг хайль!»
– И чему же посвящалась его пламенная речь? Наверняка не обошлось без упоминаний моей скромной особы?
– Угадала. Что ты ему сделала? Он приставал к тебе, а ты в ответ уложила его на землю одним ударом каратэ?
От изумления Эллен даже открыла рот.
– Если в этой семье и есть ведьма, то, несомненно, это ты.
– Элементарное знание психологии, мамуля.
– Ты такая прозорливая, что меня это начинает беспокоить.
Лицо Пенни помрачнело.
– Ты еще не все знаешь...
После всех этих событий Эллен невольно ожидала, что с минуты на минуту к ней явится депутация разгневанных горожан во главе с пастором, потрясающим увесистой Библией, но ничего так и не произошло. Остаток недели прошел спокойно. Пенни докладывала, что в городе тихо. Норман не объявлялся. Эллен предполагала, что он обижен, но почему-то ее это совершенно не волновало.
Она пребывала в странном настроении. Похоже, гроза, о которой она когда-то упоминала, надвигалась: от электричества, скопившегося в воздухе, покалывало кожу. Каждую ночь Эллен преследовали сны – утомительные и тревожные. Ни один из них она не могла вспомнить, когда просыпалась, но целый день потом мучилась беспокойством, как будто в предчувствии неведомой опасности.
Но стоило ей задуматься, все тревоги начинали казаться ей незначительными. Что ее угнетало? Вражда горожан? Это было неприятно, но не более того. В двадцатом веке ведьм не сжигают на кострах. Что же до Пенни и Тима... У Эллен не имелось никаких доказательств, что между ними возникли – как это называют подростки? – отношения. А если и возникли – что из того? Положим, Тим не принадлежал к тем, кого она выбрала бы в друзья своей дочери, но Пенни никогда не давала повода сомневаться в ее благоразумии. И наверняка ей и раньше случалось назначать свидания молодым людям, проблемы которых были не менее серьезными, чем у юного Маккея. Бог свидетель, сейчас таких множество.
Поэтому Эллен оставалось лишь ждать – неизвестно чего. И уик-энд уже начинал казаться ей желанным: приедут друзья из нормального, предсказуемого мира – и, быть может, Джек.
В пятницу Эллен проснулась поздно, что в последнее время стало для нее обычным (ночи были такими беспокойными), и обнаружила, что Пенни нет дома. Утро было пасмурным и прохладным – приятно освежающим после удушливой жары, простоявшей почти целую неделю, – и Эллен решила прогуляться. Она не собиралась искать Пенни – нет, просто давно не бывала в лесу.
Едва выйдя из дома, она услышала, как где-то в чаще выстрелили из ружья. Выстрелы частенько раздавались в ее владениях, хотя Эд Сэллинг уверял, что охотничий сезон давно закончился. Расставленных знаков оказалось недостаточно, ни к чему не привели и все ее попытки застать браконьера на месте преступления: здешние жители лучше знали местность и легко ускользали от преследования.
Но Эллен не сдавалась. Кроме участи несчастных животных, ее волновала и безопасность дочери, как, впрочем, и собственная: обе они частенько разгуливали по лесу.
Снова прозвучал выстрел. Эллен бросилась на звук. Она рвалась в драку, хотя и не надеялась застать нарушителя на месте преступления. Когда выстрелили в третий раз, она невольно пригнула голову: показалось, что пуля просвистела совсем близко. С треском продираясь сквозь кусты, она вовсе не старалась подкрасться неслышно и даже начала кричать: не хватало еще, чтоб ее привяли за дичь.
Увидев мужчину, стоявшего среди деревьев, Эллен поняла, почему браконьер не успел удрать: он был пьян. Она не удивилась, потому что узнала плотную неповоротливую фигуру в грязной охотничьей куртке, которую ей частенько доводилось видеть в городе. Это был Мюллер, отец Боба и Пруденс и муж той невзрачной женщины, которую Эллен когда-то повстречала в лавке. Глядя на Мюллера, нетрудно было догадаться, почему в глазах его жены навеки застыл страх.
Слегка пошатываясь, он тупо уставился в пространство, дробовик мелко вздрагивал в его руках. «Слава Богу, он слишком пьян, чтобы попасть хоть во что-нибудь», – брезгливо подумала Эллен и, раздвигая ветки, решительно направилась к нему. Мюллер обернулся. На нее нацелилось ружейное дуло.
Эллен немного умела обращаться с оружием. Джек принципиально не держал его в доме, но прошлым летом специально сводил всех членов своего семейства на стрельбище и научил стрелять из разных типов револьверов и винтовок. Но все равно – она рисковала. И никогда не отважилась бы на это, если бы Мюллер не переполнил чашу ее терпения. И в трезвых браконьерах не было ничего хорошего, а уж этот одуревший от спиртного болван представлял из себя совершенно реальную опасность.