В такой позе ее и застал Норман, вернувшийся с подмогой.
Для Уилла Тим оказался легче пушинки: одним движением подхватив юношу, он вынес его к машине. Голова Тима безвольно болталась.
– Извини, но я не могу задержаться, чтобы как следует поблагодарить тебя, – сказал Норман. – Похоже, ему действительно худо. Надеюсь...
– Все будет в порядке. На молодых все заживает в мгновение ока.
– Тебе виднее. Ну... a bientot...[3]
Он вышел на веранду, и псы одновременно поднялись, повинуясь безмолвному приказу. Норман оглянулся.
– Завтра же пришлю заменить сетку, – коротко бросил он и исчез в бушующей тьме.
Они уехали. А Эллен еще долго стояла, прислонившись к косяку и глядя на широкую прореху, зияющую в двери. Страшно подумать, что могло случиться, бегай Тим чуть помедленнее...
Глава 7
Наутро Уилл пришел починить дверь. Гроза миновала, но оставила после себя массу разрушений. Дорога превратилась в вязкую трясину, а двор весь был усыпан сломанными ветками.
Завидев «пикап», на котором Норман обычно ездил в плохую погоду, Эллен выбежала на веранду: телефон все еще молчал, а ей о многом хотелось спросить. Но Уилл отвечал немногосложно: «Да, с Тимом все в порядке. Нет, он не в больнице. Да, дорога была трудной».
В конце концов Эллен отступилась, оставив его в покое. «Тяжелый характер, – подумала она. – Или он страшный тугодум, или смертельно боится женщин». Поразмыслив, она склонилась ко второй версии: Уилл ни разу не отважился поднять на нее глаза.
Весь день она бродила по раскисшему двору, пытаясь убрать мусор и вообще навести хоть какой-нибудь порядок. К вечеру починили телефонную линию – Эллен узнала об этом, когда раздался звонок от вчерашних вашингтонских гостей. О том, как добирались домой, они рассказали целую историю с красочными подробностями – им, в конце концов, так и не удалось избежать грозы.
Не успела Эллен повесить трубку, как телефон снова зазвонил. На сей раз это был Норман.
– Решил, что ты, наверное, беспокоишься, – объяснил он. – Да, Тим чувствует себя превосходно: дюжина швов, но ни одной серьезной травмы. Ему повезло. А ведь я сто раз ему говорил...
– Норман, я знаю, ты уже обращался к нескольким психиатрам, но нужно попытаться снова. В Вашингтоне есть один врач, его зовут Уорт... Это очень хороший врач, и я могла бы...
Норман вздохнул.
– Наверное, нужно все-таки рассказать тебе все. Прошлой ночью кто-то стрелял в Боба Мюллера.
– О нет!
– О да. Его не ранили, но он, конечно, до чертиков перепугался. Его папаша все утро рыскал по городу, угрожая прикончить Тима. Охладить отцовский пыл стоило мне пятидесяти долларов.
– Разве у Тима есть ружье?
– Ты считаешь меня идиотом? В доме вообще нет никакого оружия. Но в кустах обнаружили винтовку двадцать второго калибра – это ружье Джоша Картера. Он живет совершенно один, и дверь его дома никогда не запирается.
– Это еще не доказательство. Тим не мог этого сделать. Ну конечно, он же был здесь в...
Она оборвала себя на полуслове. Если бы алиби Тима было достаточно надежным, Норман не упомянул бы происшествии. И еще она вспомнила, каким было лицо юноши, когда, сидя на пыльной траве и вытирая кровь, сочащуюся с виска, он произнес: «Позже».
– Но моя кошка, – растерянно сказала Эллен. – Тим спас...
– Ax, Эллен, Эллен. Жаль лишать тебя оптимизма – он так прекрасен, но я должен предостеречь тебя. Тим не всегда... болен. У него бывают периоды, когда я думаю, что оказываю на него некоторое влияние. Вернее думал, пока не понял, что приступы агрессивности имеют циклический характер. В промежутках между ними Тим совершенно нормален. Но они становятся все короче. Не стоит доверять ему, даже если он спас Иштар.
Эллен вспомнила слова Джойс о поведении Тима. Да, все то же самое, описание совпадает.
– Все равно, – упрямо сказала она. – Если это болезнь – тем более надо ее лечить.
– Я начинаю думать, – произнес Норман после паузы, – что встреча с тобой – лучшее событие моей жизни за последние двадцать лет. Спасибо, Эллен. Конечно, ты права. Я поговорю с Тимом. Может, ты тоже побеседуешь с ним?
– Буду рада.
– Чудесно. Ты могла бы как-нибудь заглянуть к нам, чтобы выпить коктейль и между делом завести разговор о...
– О том, что ему нужен психиатр? Я сделаю все, что в моих силах, но об этом нелегко заговорить между делом.
– У тебя получится. Ты наша сказочная крестная, в которой мы действительно очень нуждаемся... Кстати, ты была сегодня в городе?
– Нет. Побоялась, что застряну в какой-нибудь луже.
– Уже все подсохло. Но неважно. Я просто хотел поинтересоваться, знаешь ли ты о своем новом статусе? Миссис Грапоу всем подряд рассказывает, что ты умеешь предсказывать погоду.
– О Господи! – Эллен сердито объяснила, что на самом деле значило ее высказывание насчет грозы. Норман рассмеялся:
– Приблизительно так я и думал. Но будь осторожнее в присутствии миссис Грапоу. Ты вряд ли подозреваешь об этом, но она обладает огромным влиянием в городе. У нее в руках закладные на половину ферм в округе.
– Ты смеешься! Эта мясистая дурища...
– Глуп тот, кто глупо поступает. Как выражается Эд, она «заездила» трех мужей и после каждого получала довольно значительное наследство.
– Ну, на этот дом у нее нет закладной... Надеюсь, гроза не причинила городу большого ущерба?
Какое-то время они еще поболтали о погоде, и Норман повесил трубку. Эллен немного почитала в гостиной и рано легла спать. С некоторых пор она предпочитала оставаться внизу, пока глаза не начинали слипаться, и раздевалась в темноте.
Почти до конца недели Эллен занималась садом. После дождя сорняки, казалось, росли прямо на глазах. Всего лишь однажды она выбралась за сорок миль, чтобы позавтракать с подругой в небольшом городке, славившемся своей старинной гостиницей. Потом они до вечера бродили по берегу в поисках редкостей, и домой Эллен вернулась только в сумерках: усталая и грязная, но чрезвычайно гордая своим трофеем – причудливой раковиной. Довести этот реликт до совершенства заняло у нее немало времени, и в Чуз-Корнерз она решила съездить лишь в субботу. Ей хотелось повидаться с ребятами: кроме Нормана, это были единственные приятные ей люди в округе.
Остановившись у магазина, Эллен, как и ожидала, обнаружила их на веранде – в полном составе. Боб Мюллер тоже был среди них. Эллен твердо решила не замечать его: хотя после выстрела он сделался в некотором роде жертвой, это не снимало с него вины и не изменило ее неприязненного отношения.
Ребята приветствовали Эллен с непринужденностью старых друзей, и она с улыбкой поднялась на веранду, милостиво позволив Джойс купить для нее кока-колу.
Не успела она присесть на почтительно предложенный стул, как дверь лавки распахнулась и на пороге появилась миссис Грапоу. Сложив мощные руки на внушительных размеров груди, она сдержанно кивнула Эллен и строго произнесла:
– Не видела вас в церкви в прошлое воскресенье.
«Ага, – подумала Эллен, – это отчасти объясняет ее враждебность. Она считает меня гнусной язычницей».
– Я не была уверена, что моему приходу обрадуются.
– Но почему? – удивилась Джойс.
– В конце концов, я здесь пока чужая.
– Вам нужно в страхе и трепете молиться о спасении души, – торжественно провозгласила миссис Грапоу.
Это оптимистичное заявление было встречено гробовым молчанием. Улыбка Джойс погасла, а Стив прекратил насвистывать.
– В минувшее воскресенье я принимала гостей, – вежливо объяснила Эллен. – Мне просто было некогда.
– Суета сует, – важно ответила миссис Грапоу. – Все суета.
Эллен едва удалось сдержать усмешку. Воистину, лавочницу невозможно было принимать всерьез: все цитаты она либо безбожно перевирала, либо употребляла совершенно не к месту. Бесенок вновь встрепенулся, и на этот раз Эллен даже не пыталась помешать ему.
– Вспомните о лилиях полевых, – пробормотала она, ласково вглядываясь в миссис Грапоу. – «Посмотрите, как они растут: не трудятся, не прядут...» Не то чтобы я упорно трудилась в прошедшее воскресенье, стряпая и наводя порядок... Впрочем, я могла бы прийти в церковь завтра.