– Мама, мамуля, – с тобой все в порядке?
– Боже, – пробормотала Эллен. – А ведь это кричала я. Что я говорила?
– Не знаю, я не поняла. Но похоже... похоже, это было по-испански.
Внезапные сумерки изменили облик гостиной. Она выглядела непривычно мрачной и даже незнакомой.
Эллен потрясла головой. Ей все еще было не по себе, и она хотела побыстрее забыть о только что пережитом наваждении. Вспышка странной ярости помогла ей избавиться от непрошеного вторжения, но вряд ли это надолго. Никакими проклятиями не предотвратить нависшую опасность.
– Пенни! – Она схватила дочь за руку и повернула к себе. – Пенни, мне нужно поговорить с тобой.
– Попозже, мамуля. Сейчас нам следует кое-что сделать.
– Мы и так делаем все, что можем. Норман, следуя твоему совету, поехал домой – проверить, все ли на месте, и убедиться, что псы надежно привязаны. Теперь твоя очередь. Ради всего святого, ответь мне – и ответь правду: ты знаешь, где Тим?
Их глаза встретились на одном уровне: Пенни за лето вытянулась и была уже одного роста с матерью. Все эти годы, с какими бы шалостями и дерзким непослушанием ни приходилось сталкиваться, Эллен твердо была уверена в одном: дочь никогда ей не лгала. И теперь, столкнувшись с прямым взглядом и не менее прямым вопросом, Пенни отвела глаза.
– Подумай, – настаивала Эллен, ласково сжимая плечи. – Если Тим где-то поблизости, ему грозит опасность. Нужно увезти его отсюда, Пенни.
Она убеждала, упрашивала, и губы Пенни разомкнулись. Но в следующее мгновение девочка вновь упрямо замотала головой.
– Лапушка, прошу тебя. Я действительно хочу помочь Тиму. Ты ведь веришь мне, правда? Ты должна мне поверить...
Глаза Пенни наполнились слезами, и она бросилась Эллен на шею.
– Я верю тебе, верю, – бормотала она, уткнувшись в материнское плечо. – Если бы и ты могла поверить мне!
– Милая, голубушка, я тоже тебе верю. И знаю, что ты хотела как лучше, но не смогла справиться с этим в одиночку. Тебе нужна помощь. Пойдем, найдем его, Пенни. Я позвоню Норману...
Она не видела лица дочери, но ощутила, как напряглось ее вздрагивающее тело. Когда Пенни снова заговорила, ее голос сделался пронзительным от возбуждения.
– Нет, ты не веришь мне, не веришь!.. Мамочка, мама, давай уедем отсюда. Я не могу больше находиться в этом жутком месте! Пожалуйста, прошу тебя, пожалуйста...
– Хорошо, – ответила Эллен. Ей приходилось иметь дело с девичьими истериками, и теперь она знала, как следует себя вести. – Хорошо, Пенни, мы уедем. Я тоже ненавижу это место. А теперь прекрати реветь и давай собираться. Куда мы отправляемся?
Она отстранила дочь от себя, глядя в залитое слезами но уже спокойное лицо. Трогательно шмыгнув носом, Пенни вытерла щеки рукой.
– Может, в Вашингтон? Остановимся в гостинице и позвоним Джеку...
– Отлично, – с напускной бодростью сказала Эл-лен. – Упакуй зубную щетку – и в путь.
Они поднялись наверх, и Эллен принялась укладывать сумку. В душе она радовалась отъезду, даже затянутое тучами небо не пугало ее: если опять разразится гроза, они остановятся где-нибудь по пути. После Чуз-Корнерз опрятный номер в провинциальной гостинице покажется раем.
Правда, вспомнив о Нормане, она испытала слабые угрызения совести, но успокоилась тем, что не бросает Тима в беде. Если бы он был где-нибудь поблизости, Пенни ни за что не согласилась бы уехать. Ее странное поведение, туманные намеки – все говорит об одном и том же: скорее всего, они с Тимом договорились встретиться в Вашингтоне. Эллен чувствовала, что сейчас не время для дальнейших расспросов: Пенни перенервничала и была явно не в себе. Но чуть позже ей придется многое объяснить матери.
Задернув «молнию» на сумке, Эллен спустилась вниз. Пенни уже выбежала к машине. Мысленно перебирая в уме необходимые мелочи: корзинка, подстилка и еда для кошки, – Эллен отправилась искать Иштар. В этот момент дверь открылась и вошла Пенни – смертельно бледная, несмотря на загар.
– Машина не заводится.
– О чем ты? Вчера заводилась. Может, ты оставила включенными фары или...
– Нет, – Пенни покачала головой. – Аккумулятор в порядке. Но кто-то пробил бензобак – не осталось ни капли. И шины проколоты.
«Третий мужчина», – подумала Эллен. Из автомобиля Уинклера вышло четыре человека, но только трое разговаривало с ней.
Она молчала – говорить что-либо не было смысла. Все и так вполне ясно, и намного серьезнее, чем ей представлялось.
– Я позвоню Норману, – наконец произнесла она.
– Нет! – Щеки Пенни окрасил гневный румянец. – Это единственное, о чем ты способна думать? Позвонить Норману, сказать Норману, помочь бедному старине Норману... Я ненавижу Нормана! Убила бы его!
– Довольно, – оборвала ее Эллен – тоном, который обычно ставил на место зарвавшихся подростков. На сев раз он не подействовал.
– Я думала, это будет Джек, – горячо продолжала Пенни. – Все время надеялась и молила Бога, чтобы это был Джек. Но вот ты приезжаешь сюда, и этот отвратительный старый... Неужели ты не видишь, какой он на самом деле, мама? Ты ведь любила Джека – как ты могла увлечься этим мерзким Норманом? Я думала, что вкус у тебя получше.
– Пенни, – прошептала Эллен. Ей казалось, что ее ударили по лицу.
– Прости, мамуля. Я не хотела... Но если бы ты только знала...
– Желала бы знать. И пыталась выведать у тебя хоть что-нибудь. Что с тобой происходит? Я начинаю думать, что здесь действительно замешаны привидения – в этом месте ясно что-то нечисто.
– Да, здесь нечисто. Но не по той причине, какую ты предполагаешь. С городом все в порядке, мамуля. Конечно, есть довольно странные личности, но где их нет? Город тут не при чем. Во всем виноват один-единственный человек – всего один – он-то и подстроил все это безумие.
– Миссис Грапоу.
– Нет, не миссис Грапоу! – Пенни словно обезумела: яростно всплеснув руками, она метнулась к окну. – Ты не желаешь понять... и не поймешь, пока не станет слишком поздно! Времени уже почти нет. И с каждой минутой остается все меньше.
Было только шесть часов, но сумерки сгустились, как будто на дворе стояла зима.
– Наверное, опять будет гроза, – сказала Эллен.
– Нет, не будет. Я бы хотела, чтобы хлынул дождь. Это могло бы остановить их...
– Пенни, чего ты боишься? Неужели ты на самом деле думаешь, что нам грозит какая-то опасность?
– Кое-кто не желает, чтобы мы уехали отсюда, – мрачно обронила Пенни.
– Ну, это могла быть просто мера предосторожности, хотя и довольно варварская. Вероятно, кто-то боялся, что мы вмешаемся, или что Тим попытается бежать на нашей машине. Но если нужно, я в любой момент позвоню в полицию округа, и она окажется здесь через десять минут. Пенни зло рассмеялась:
– Попробуй.
Эллен сняла телефонную трубку. Линия была мертва. Ей с трудом удалось положить трубку на место: руки тряслись. Предзнаменования грядущей беды были повсюду, и Пенни видела их. Но Эллен все еще продолжала спорить с ее страхами – впрочем, теперь уже больше со своими собственными:
– Просто еще одна дурацкая предосторожность: чтобы полиция не вмешалась.
– Ладно, – в голосе Пенни явно сквозило мрачное удовлетворение. – По крайней мере, ты больше не заикаешься о звонке «Дорогому старине Норману». Ну, мамуля, попытайся еще раз, напряги воображение. Предположим, нам грозит опасность. Машина неисправна, телефон не работает. Что делать?
– Ну, наверное, отправиться пешком.
– Они наверняка поставят кого-нибудь следить за дорогой.
Эллен не стала спрашивать, кто такие «они» – она приняла правила игры, чувствуя при этом совершенно шизофреническое раздвоение личности: половина ее сознания поддерживала «выдумки», чтобы успокоить девочку, но вторая половина отчетливо понимала, что все это вовсе не игра.
– Мы могли бы пойти через лес.
– Они знают лес лучше нашего.
– Тогда что? Полагаю, – добавила она, без особого успеха пытаясь выглядеть ироничной, – ты отвергнешь предложение отправиться к Норману.
– Несомненно.
– Тогда что?
– Поджечь дом, – сказала Пенни. Она выглядела совершенно серьезной.
– Или сарай, – продолжила она. – Весь город не может быть в этом замешан. Кто-нибудь заметит пламя и вызовет пожарных.