— Твоя подруга — безусловно неординарная личность. Ты говоришь, что она измучена жизненными неудачами, но, глядя на нее, в это трудно поверить. Хотя… — и он снова задумался, вспомнив глаза той женщины, когда она уходила с их свадьбы под руку с человеком, которого никто из них не знал. — Возможно, ты права и, кроме того, если она написала три романа за год, пусть они и были уже написаны наполовину — это огромный, чудовищный труд, кроме того, она еще где-то работает, поэтому наверняка она очень, очень устала. В таком случае, ей просто необходимо забыться на несколько дней, и не одной в прокуренном номере, а как раз с таким парнем. Даже если это продлится всего несколько дней и курить в номере они будут вдвоем.
— Вряд ли он курит…
— Тем лучше. Не думаю, что у нас есть причины для беспокойства. Дадим ей еще день. Если она настолько ответственный человек, как ты говоришь, то она позвонит.
Но и наутро следующего дня звонка не последовало. Вечером они должны были лететь в свадебное путешествое в Индию, Татьяна нервничала и наконец, не выдержав затягивающейся неизвестности, позвонила Суне, который также ничего не знал, но пообещал узнать. Какими способами он будет узнавать, оставалось только догадываться, но, когда он позвонил через несколько часов и сообщил, что Маргарита в тот же вечер, через два с небольшим часа после ухода с банкета улетела самолетом с двумя пересадками на Минск, Татьяна испугалась. Проверила свой мобильник: не было никаких неотвеченных звонков с домашнего номера ее подруги, что отбрасывало версию о неприятном проишествии дома. Потом вспомнила, что в Беларуссии живут две тетки и кузина ее подруги, с которыми сама она не была лично знакома. Но в памяти мобильника не было сообщений и от них тоже, если предположить, что Маргарита оставила им номер телефона для экстренной связи с ней. Ни от кого не было звонков для Маргариты. Звонить подруге домой Татьяна не решилась, боясь обеспокоить. Все это она рассказала Суне, тот вздохнул:
— Я звонил ему на мобильник и домой. Не отвечает. Я пойду туда. Если его там нет, надо будет подавать в розыск…
В розыск подавать не пришлось. Машина стояла у тротуара, аккуратно припаркованная. Холодный ветер конца октября выдувал тепло через неплотно прикрытую входную дверь Старого дома. Камин давно прогорел и остыл. Музыканта он нашел там же, в зале, лежащим на диване с застывшими глазами, устремленными в потолок. Помня о мировом первенстве родной страны по самоубийствам, Суне некоторое время не решался подойти, потом закрыл дверь и после этого услышал:
— Заходи, что ты топчешься у двери.
— Тьфу на тебя! Напугал!
Магнус посмотрел на него, запрокинув голову, вздохнул и сел. Демонстрировать свои поражения и искать сочувствия у кого бы то ни было он не привык, но выглядел скверно: лицо осунулось, под глазами тени… В остальном он выглядел безупречно, как всегда: чистая одежда и волосы, умыт и выбрит — просто идеальный образец благородной изможденности, если не заглядывать в глаза, пугавшие странным застывшим выражением и вызывавшие в памяти слово «зомби», словно все, что он делал или говорил, он делал или говорил по привычке…
— Можешь забрать машину, — сказал он простуженным голосом. — Извини, я сжег почти весь бензин, а нового не залил.
— Что с тобой? Ты простыл?
— Господи… Лучше бы я простыл…
Суне подошел и сел рядом… Он подумал, что друг его напился в дым, что было бы не удивительно, но пустых бутылок не увидел, и алкоголем тоже не пахло: