«Я умираю… умираю…»
Логика испарилась. Холли вообще перестала думать, и только инстинкт заставлял ее слабо дергать путы. Она забыла, что плывет на плоту с тремя самыми дорогими ей людьми. Забыла, что она — подросток по имени Холли, живая девочка, у которой есть волосы, глаза, руки и ноги.
Все поглотила серая пелена. Мир приобрел тусклый цвет тумана, и вместе с миром поблекли картинки, мысли, эмоции… Она плыла, оцепенелая и опустошенная, в бездонном колодце небытия, растворяясь в нем, угасая. Не особо приятное место. Да и не место, а нечто непонятное.
Уже не осознавая происходящего, Холли наконец выдохнула и жадно втянула чуть солоноватую речную воду, которая заполнила легкие. Глаза девушки закатились. Началась агония.
Тело Холли еще протестовало, извивалось, как рыба на крючке, пыталось откашляться, вытолкнуть опасную жидкость. Бесполезно — смерть почти наступила.
Глаза Холли закрылись.
Внезапно, сквозь закрытые веки, она увидела потрясающий оттенок синего. Если бы Холли еще что-то осознавала, она бы сказала, что цвет подобен чешуе аквариумных рыбок-неонов. Он мерцал вдали, как последний кадр фильма, но Холли не потянулась к нему и не отпрянула, потому что ее мозг уже не фиксировал происходящее.
Отдельные вспышки слились в сияющее пятно, из которого появилась фигура. Если бы мозг Холли еще принимал и обрабатывал сведения из внешнего мира, он сообщил бы, что перед ней появилась невероятно красивая женщина в сером шерстяном платье с длинными рукавами и золотой каймой. Длинные пряди вьющихся черных волос диковинным темным облаком колыхались над головой.
Сочувственно глядя на Холли прекрасными темными глазами, незнакомка потянулась к девушке.
«Беги, бросай все, спасайся. Она погибнет, если ты не отправишься немедля. Maintenaint, a c'est moment la; vite, je vous en prie…»[1]
«Мой кошмар, — смутно пронеслось в голове у Холли. — Прошлогодний кошмар…»
Женщина подняла правую руку в кожаной перчатке и толкнула сквозь воду огромную серую птицу. Бешено забили крылья — птица пробиралась к Холли сквозь быстрый поток.
В памяти всплыла ссора родителей — испуганное восклицание отца: «Ведовство тут ни при чем», и рассерженный ответ матери: «Неправда, я видела, что случилось в спальне Холли!»
«Ступай, спаси ее, они найдут ее и убьют… je vous en prie… je vous en prie, Daniel de Cahors…»[2]
«Je vous en prie», — жалобно прошептал мужчина с головой оленя.
Пришла Ячменная Луна, время урожая, лес был теплым и щедрым, как женщина. Посреди каштановой рощи стоял окровавленный связанный мужчина.
В начерченном Круге горели свечи.
— Мне жаль его, — прошептала Изабо.
Катрина, хозяйка имения, в шелках цвета воронова крыла, расшитых серебряными и алыми нитями, стояла рядом со спутниками. Круг состоял из тринадцати человек, включая Робера, ее нового мужа — кстати, брата мужа предыдущего, — и жертву, знающую, что конец близок: трясущегося мужчину, на которого нацепили голову убитого оленя.
Прекрасный сокол Пандиона, талисман Круга, позвякивая бубенцами, наблюдала за происходящим с насеста, сооруженного из костей злейших врагов семьи де Каор — клана Деверо. Она с нетерпением ждала близящегося убийства, собираясь отщипнуть кусочек души жертвы.
— Ему лучше умереть так, — улыбаясь дочери, возразила Катрина де Каор.
Одной рукой она гладила волосы Изабо, в другой держала окровавленный нож. Именно Катрина вырезала знаки на груди жертвы. Роберу даже пришлось напомнить ей, что пытки не являлись частью ритуала и смерть жертвы должна быть скорой и чистой.
— С таким длинным языком он все равно попал бы на костер. Смерть от огня ужасна, а так…
Слуга в черной с серебром ливрее дома Каор подбежал к краю Круга и упал на колени перед Робером, хотя тот был в маске и плаще. Изабо решила, что отчима выдал высокий рост.
— Деверо… Огонь… — задыхаясь, проговорил лакей. — У них получилось.
Пандиона запрокинула голову и жалобно закричала. Стоявшие в Круге ошеломленно переглядывались, не снимая маски животных. Некоторые в отчаянии упали на колени. Изабо похолодела. Многие века род Деверо искал секрет Черного огня и наконец нашел… Что теперь будет с кланом Каор?
Да и с любым, кто станет у Деверо на пути?
Катрина сложила руки над сердцем и воскликнула:
— О Богиня, защити нас!