Будрак отдал приказание относительно водки и, наливая меду старшине, который предпочитал этот напиток, начал:
— Есть у нас дело, господин старшина. Хотим начать тяжбу из-за той земли и луга… Если только давность не прошла… если что знаете об этом, то говорите… может быть, что-нибудь нам посоветуете… Дело такое…
И, хотя он порядочно уже выпил меду и немножко хлебнул водки, он все-таки довольно толково стал рассказывать о важном для всей деревни деле; но Петр прервал его рассказ и стал говорить сам. Максим Будрак и трое Лабудов перебивали того и другого во всеобщем хаосе голосов. Старшина был уже несколько подготовлен к рассуждениям об общественных делах.
— По очереди, господа миряне, — воскликнул он, — по очереди говорите. Сперва один, затем другой, а я буду слушать. Я между всеми вами самый старший, и все вы ко мне, как к отцу… — Как к отцу! — подтвердили все хором, а пьяный Семен в эту минуту подсел к старшине и, целуя его в локоть, начал:
— Я к вам, господин старшина, как к отцу… не продавайте хозяйства… горькая беда мне и деткам моим…
Пара рук протянулась и оттолкнула пьяницу, который нетвердой походкой направился к кабатчику, бормоча:
— Хацкель, дай водки… если бога боишься, дай еще два крючка… у меня еще есть пара злотых… заплачу… Горькая беда…
Видя, что между старшиной и хозяевами завязывается серьезный разговор о деле, Клементий выбрался из этой компании и подошел к другой, которую составляли несколько женщин, стоявших возле печки. Они тоже ели привезенное из дому, разговаривали о базаре, спорили между собой и поверяли друг другу разные заботы. Как только Клементий приблизился к ним, среди них послышались пискливый визг и хихиканье. Парень оживился от двух стаканов меду и стал более развязным; он ущипнул за плечо какую-то знакомую молодку из Сухой Долины, а другой сказал на ухо что-то такое, от чего та покраснела, как пион, и закрыла лицо рукой. Другие, постарше, не то сердясь, не то шутя, отталкивали его кулаками и кричали, чтобы он уходил к мужикам. Однако вскоре все они утихли и, поднимаясь на носки, стали разглядывать предмет, который парень вынул из сермяги и показывал им. Это был красивый образок, изображавший какую-то святую и оправленный в рамку, покрытую позолоченной бумагой. Святая была в красном одеянии, с золотой короной на голове, а в руках держала голубую пальму. Грубо наложенные яркие краски и сверкающая при свете огня позолота рамки привели женщин в изумление и восторг. Они, широко раскрыв глаза и рот, любовались образком и начали допытываться, для себя ли купил Клементий эту прелестную и святую вещь или для кого-нибудь другого? Он хорошо знал, для кого купил он этот образок, но никому не сказал об этом и, смеясь над любопытством и жадностью баб, спрятал его опять под сермягу.
В это время из толпы, которая пила и болтала возле окна, позвал его небольшой, вертлявый человек со вздернутым носом, одетый наполовину по-крестьянски и наполовину по-господски. Это был лесник из ближайшего имения, купивший в этот день корову у его отца.
— Клементий! — звал он. — Эй! Клементий! Выпей-ка с нами, чтоб корова была здорова!
Клементий опорожнил поданную ему рюмку и в пылу веселья подскочил к стоявшей в углу бочке, перевернул ее и вылил на пол находившуюся в ней воду.
— Чтоб корова столько молока давала! — закричал он.
Взрыв хохота загремел в комнате; женщины пищали, подбирали юбки и разбегались по углам. Широкий поток воды плыл от стены к стене, неся по впадинам неровного пола разбросанную скорлупу яиц, кожуру огурцов, головы и хвосты селедок. Клементий исчез в толпе крестьян, которые окружили его с рюмками в руках; между ними был и Семен, беспрестанно дергавший его за рукав и бормотавший, держа рюмку в руке:
— Займи денег, Клементий!.. Смилуйся, займи… хоть злотый… я свои все уже пропил… Горькая доля моя и деток моих.
Уже совсем стемнело. Прислуживавшие в корчме расставили на столах три тонкие свечи в медных засаленных подсвечниках.
Степан Дзюрдзя все время громко рассуждал в небольшом кружке крестьян, повидимому, счастливый тем, что мог хоть раз где-нибудь и над кем-нибудь командовать. Когда блеснули огоньки свечей, он заметил старшину, окруженного жителями Сухой Долины, который с важностью что-то объяснял им. Бронзовое морщинистое лицо Степана покраснело от выпитой водки и оживленного разговора, в котором он принимал участие. Однако его заинтересовало: о чем это соседи рассуждают со старшиной? — и он, придвинувшись к этой группе, стал слушать.
— Так уж нужно, господа миряне! — тянул старшина. — Иначе нельзя, иначе ничего не выйдет. Выберите себе уполномоченных, чтобы от вас всех пошли в город и наняли адвоката. Первое дело выбрать уполномоченных… а второе нанять адвоката. Весь сход не будет ходить к адвокату и в суд… Будут ходить ваши уполномоченные… В какой-нибудь день соберитесь все к старосте и устройте совещание: кого выбрать, кто у вас самый умный и заслуживает наибольшего уважения.