Утренний туман только начал подниматься, хотя роса уже выпала и холодила босые ноги, пока я шла к колодцу. Сразу за ним еще в начале лета я устроила умывальню — дощатая будка с подвешенной кверху двадцатилитровой бутылью воды и приделанным самодельным краном. К стенке прибила пару полок и зеркало — чем не рай? Если тепло, само собой.
Прошедшие дожди наполнили емкость доверху. Я слегка открутила крышку и наконец-то помылась, чувствуя себя человеком.
Тем временем показалось солнце. Пользуясь моментом, я прошерстила огород, сорвала остатки огурцов, прорядила морковь и лук, свеклу, собрала горох и фасоль, подперла помидоры (надо бы уже снимать, а то первые же заморозки…) и хотела было добраться до капусты, но отвлек кот. Гнусаво мяукая, он подбежал ко мне, таща в руках панамку. Я подняла голову, щурясь на палящее солнце. Время к обеду — пора и закругляться.
Пообедав салатом, я нацепила резиновые сапоги, перекинула через плечо сумку и отправилась в лес. После таких дождей грибы лезли отовсюду — и часа не прошло, как набрала полную сумку. Ягоды уже отошли, так что я пользуясь моментом вернулась домой, ссыпала грибы в тазик, залила водой и прихватив косу, отправилась на поляну у пшеничного поля. До самого захода косила траву, оставив ее вянуть на остывающей земле, и вернулась в дом. Чтобы снова взять сумку и несколько коротких ножей — серебряный, железный и медный. Сегодня полнолуние — всякой траве лучше быть сорванной в это время. Полная луна усиливает все эффекты.
Надеясь, что никто меня не увидит, я огородом пробралась к лесу и шмыгнула под покров темноты. Под деревьями уже стояла тьма, но оборотню все было нипочем. Ориентируясь на нюх, я тихо собирала травы, наслаждаясь тишиной и каким-то нереальным, призрачным светом луны. Она висела низко — как и всегда в августе, давая четкие, черные тени на землю. Трава в ее свете на полянах казалась серебряной. И таковой по ценности и являлась. Немногие решатся пойти в лес при полной луне. Но я знала, что этот лес — мой. Он не причинит вреда и бояться мне нечего.
Вернулась ближе к утру. Прошла снова огородом, ведомая чутким волчьим зрением по едва видной тропинке сквозь картошку и помидоры и забралась в дом. Хутор был погружен в темноту — небо еще даже не начало светлеть.
Собранную при полной луне траву нельзя подвергать огню, поэтому я ссыпала все на поднос и утащила на чердак. Кот дрых там — на опорной балке.
— Смотри, чтобы мыши не погрызли, — растолкала я его.
До самого восхода отоспаться не удалось, но чуток поспать получилось, так что на зорьке телят я выгнала уже довольно бодро и чувствуя себя человеком. Машка как раз гнала свое маленькое стадо на луг — мы пошли вместе, не давая коровам разбредаться.
— Уже молоко дает? — спросила девочка. Я рассеянно кивнула, прикидывая, что можно сделать с коровьим молоком такого, чтобы оно сохранилось на зиму? Сыр разве что? Бабка моя, пусть земля ей будет пухом, сыр любила и готовить его умела отлично — и меня научила. Правда, давно это было…
Покормив скотину и собрав яйца я добралась и до грибов, остаток времени до обеда убив на их обработку. Я как раз поднималась из подпола, ссыпав их в бочку с рассолом, когда услышала, как кто-то поднимается по крыльцу.
Ну, если опять этот участковый, я ему точно голову откушу!
Это оказался Гришка. За то время, что мы не виделись, он сильно изменился — лишняя растительность с лица ушла, одежда была хоть и не новая, но чистая и в нужных местах зашитая, а взгляд — впервые ясным. Любо-дорого поглядеть.
— Привет, — несколько смущенно поздоровался он, не решаясь пройти. Я кивнула на стул.
— Садись уже, чего на пороге мнешься?
Пока я закрывала погреб и мыла руки в тазу, он сел, вытерев с лица пот рукавом. Погода стояла нежаркая, но ясная, а у меня как раз печь разожжена — в доме и впрямь было жарко.
— Есть будешь? У меня капуста тушеная, с картошкой. Могу кваса нацедить?
— Ага, — явно расслабившись, кивнул он, прислонившись к стене. — Хорошо у тебя.
Я неопределенно хмыкнула. А чего ж плохого? Дом теплый, светлый, чистый. Никаких тебе электричеств и магнитных волн от которых, помнится, в городе меня всегда тошнило. Мы, оборотни, к таким вещам чувствительные, хоть у многих из нас эти чувства уже атрофировались…
Поставив между нами сковородку с картошкой и капустой, а Гришке — еще и квасу — я села напротив. Пару минут мы сосредоточенно уплетали еду.