Мы успели набрать еще одну тачку, прежде чем пошел дождь. Вода заливалась в шахту, стекала по полу — пришлось сворачиваться и выходить наружу. Пока сгрузили камни, пока уселись в машину — были уже совершенно мокрые.
— Поехали что ли сушиться… — посмотрев на нас, вздохнул лесничий. Гришка, стуча зубами, завел мотор.
Сторожка на поверку оказалась совсем маленькой — меньше даже, чем моя изба. Оно и правильно — зачем для одного большой дом? Топить измучаешься… Поэтому мы разместились кто где. Я — с наслаждением влезла на затеплившуюся печь, Гришка уселся снизу, на приступке, участковый со Стасом — за столом. Мелькнула в руках лесничего бутылка, участковый бросил опасливый взгляд на Гришку, но тот и бровью не повел — даже отвернулся.
— Свистни мне хлеба с мясом… — попросила я парня. На печке было тепло, за окном хлестал ливень, окна запотели. Тихие мужские голоса звучали на удивление убаюкивающе.
Понятия не имею, сколько мы пробыли у Стаса, но солнце уже начало садиться, когда мы вышли на улицу. Мокрая трава тут же промочила высохшие было джинсы. Брезгливо ежась, я добралась до машины и уселась в ее холодное, стылое нутро. Следом влез участковый — от него жарко пахнуло спиртным и я мгновенно пожалела, что не выпила вместе с ними. Хоть согрелась бы. Хотя я не пила. Вообще. Любой алкоголь это потеря контроля, а для меня это… Чревато, в общем.
— Езжайте по объездной, — посоветовал Стас, сунув голову в открытое переднее окно. Гришка, сосредоточенно заводивший свою колымагу (не уверена, но там участвовали проводочки и плоскогубцы) вопросительно приподнял бровь.
— Чего это? Мы так к утру дома будем…
— Зато целыми, — многозначительно произнес Стас. — У меня даже браконьеры по короткой ездить перестали.
— Да? — заинтересовался участковый, устраиваясь рядом. Как по мне — так мог бы и на переднее сиденье сесть. Но устроить сцену значит привлечь лишнее внимание, а мне же, вроде как, все равно? Поэтому я смирилась и в вечерних синих сумерках мы двинулись обратно. Хорошо, что не поехали по короткой — осевший под весом камней уазик вряд ли одолел расползшуюся после дождя лесную дорогу. А вообще, не нравится мне все это. Стас темнит. Понятное дело, о том, что может обитать (и наверняка обитает) в заповеднике он в курсе, но говорить в открытую при «простаках» не может. Но тут, судя по всему, что-то другое — оно вышло за пределы заповедника и поселилось на человеческой тропе. А значит — питается человечиной.
Конечно, некоторая нечисть подпитывается эмоциями, но я не знала ни одну, которая при удачном стечении обстоятельств не полакомилась бы мяском. Вегетарианцев среди нас не было. Говорю как эксперт.
Тьфу. Нет. Нет, Алиса, ты в это влезать не будешь. У тебя есть твой хутор — вот и сиди на нем. Метки поставь, на ночной дозор выйди, но на короткую дорогу ни ногой.
Проблема была в том, что дорога вела к человеческому поселку. Моему поселку. И мне очень не нравилось чувствовать конкурента под боком. Эх, надо было расспросить Стаса поподробней, но уазик уже тронулся и я ухватилась покрепче, стиснув зубы.
Вздохнула с облегчением только когда выехали на трассу. В лесу уже практически стемнело, а на дороге еще светило солнце — вечернее, мягко-оранжевое. Оно почти не освещало и уж точно не грело — окна запотели. В августе холодает резко и быстро, едва день начинает клониться к вечеру. Участковый заснул — откинул голову на сиденье, даже рот открыл. Спит крепко, сладко — аж завидно. Я-то просыпаюсь от малейшего шороха. Завистливо покосившись на него, я дернула ноздрями, вдыхая запах спящего. Что бы ни говорили, а во сне человек меняется. Слетает вся шелуха, все маски — и запах такой же. Чистый, спокойный…
Не знаю, может быть, я так же пахну во сне?
— Поможешь пол и стену выложить? — тихо обратилась я к Гришке, сунувшись между двух передних сидений. Тот мгновенно кивнул:
— О чем речь? Завтра приду… Только это, надо бы папашу проверить сегодня. Сможешь?
Лечить ночью? Э…Кхм…
— Посмотреть посмотрю, но лечить уже не буду. Пока доедем, солнце сядет.
Вряд ли он понял весь смысл фразы, но, по крайней мере, принял на веру.
— Пойдет. Я сегодня у него ночую, прослежу.
— А бабка? — обеспокоилась я, мысленно спрашивая себя: на кой черт мне во все это влезать?
— Схожу, надо же корову подоить… — вздохнул Гришка, явно уже предвкушавший сладкий сон на пуховой перине.