— Не рассказывай пока. Отдохни. Потом, как придёшь в себя, расскажешь, если нужно. Почему ты спросил про Розу?
— Показалось, что я её там видел.
Саша улыбнулась.
— Она у меня умница. Она меня много раз выручала. Я серьёзно! Расскажу, как только получится. Там чайник вскипел, — поднялась на ноги Саша. — Не уснёшь? Я чай заварю, соберу нам поесть и вернусь. Я быстро.
— Не усну, — заверил её Николай. Фотоаппарата нигде не было — потерялся там, в “зазеркалье”? Если да, туда ему и дорога. Потому что разум протестует теперь, не хочет верить, что было то зазеркалье, и зеркала-проходы, и вся прочая жуть.
Топот и движение воздуха. Роза запрыгнула на лесенку для ванной — на которой сидела Саша — и, внимательно посмотрев в глаза Николая, мяукнула и замурлыкала. Николай улыбнулся, протянул левую, сухую, ладонь и погладил кошку по голове.
— Спасибо, Роза, — кивнул он. — Точно помню, это была ты. Даже если всё это приснилось…
Роза с размаху ударила его лапой по ладони и перестала мурлыкать. И смотрела, не отрываясь, в глаза.
— Зачем снова дерёшься? — тихо спросил Николай. Хорошо ещё, что когти не выпустила. И едва не соскользнул в ванную, не окунулся с головой. Глаза Розы, только что бывшие янтарного цвета, отчётливо позеленели и вроде бы даже светились.
— Постой… это значит “нет”, что ли? — мысли понеслись галопом в разные стороны. Николай уселся, постаравшись не обдать кошку ни пеной, ни брызгами. — Это всё было на самом деле?
Кошка отчётливо кивнула, не отводя взгляда ставших зелёными глаз от глаз человека. Николай чуть снова не погрузился — и, на долю секунды, ему стало страшно. Жутко, непередаваемо, иррационально страшно.
— Ты понимаешь, о чём я говорю? — Роза кивнула в ответ. — Что ж, значит, не приснилось. Саша говорит, ты ей помогала. Я расскажу ей, как ты меня спасла.
И снова получил лапой по ладони. Без когтей.
— Не рассказывать про тебя?
Кошка кивнула. Чувство нереальности — наподобие того, что Николай испытал, провалившись в зазеркалье, вернулось на пару секунд.
— Но почему?!
Кошка уселась и принялась умываться, словно человек ей стал безразличен. Николай рассмеялся.
— Глупый вопрос, извини. Хорошо, договорились, не расскажу.
Кошка выпрямилась, придвинулась к человеку, лизнула его в нос (Николай едва сумел вытерпеть — тот ещё напильник), и, усевшись ровно, замурлыкала вновь. Глаза её, тёмно-янтарные, пристально изучали лицо человека.
— Веселитесь? — улыбающаяся Саша появилась на пороге ванной. — Сиди, сиди, Роза, если хочешь.
Кошка спрыгнула на пол и принялась ходить вокруг хозяйки, держа хвост трубой и громко мурлыча, время от времени тёрлась щекой о щиколотки.
— Вот подлиза! — рассмеялась Саша. — Да ну тебя, щекотно же! Всё, иди на кухню, будет тебе угощение. Коля? Сможешь встать? У меня всё готово. Давай, помогу.
— Слушай, сколько ей лет? — поинтересовался Николай, когда они выпили чая, успокоились — и всё произошедшее с ним подёрнулось лёгкой дымкой забвения. Роза, неугомонная и бодрая, играла фантиками от конфет, прыгала за привязанной к деревянной палочке верёвочкой и запрыгивала на колени к людям, требуя, чтобы её гладили. — Такая бодрая! И так хорошо выглядит.
— В мае будет восемнадцать, — подняла взгляд Саша.
— Ты серьёзно?! — поразился Николай. Вот это новость! — Так хорошо выглядит в семнадцать лет?
— Я же говорю, мама у меня ветеринар. Она меня всему научила — всему, что нужно. Роза ничем не болеет, хорошо питается. Да, моя милая? — Саша взяла кошку под передние лапы, поднесла к себе, и Роза лизнула её в нос. — Ужас, ну и тёрка! Перестань! — Саша отпустила довольную Розу, и та погнала лапой свёрнутый шариком фантик — прочь из кухни. Футбол, да и только.
— Идём, пора уже отдыхать. Завтра тоже будет суетный день, — протянула руку Саша. — Мы сегодня снова молодцы, да? Особенно ты. Быстрее бы уже всё решилось, — вздохнула Саша. — Хочу настоящие каникулы. Чтобы только я и ты. Ну и Роза, конечно.
29. Живая тьма
Николай проснулся рывком, внезапно, и осознал, что тело не повинуется. Не слушаются руки и ноги, с огромным трудом удалось открыть глаза.
Он ощутил накатывающую панику и подползающий ужас. Осознавал, что Саша спит рядом — на этот раз он у стенки — и знакомый уже запах бойни коснулся обоняния. Николай услышал знакомый влажный хруст и увидел, как из зеркала, что на двери платяного шкафа, за диваном, наружу выбирается нечто жуткое, о многих конечностях, покрытое бурой слизью…