Стараясь отсеять глупые мысли и не растягивать секундное дело, я сделала шаг и оказалась на кладбище. Марго внимательно посмотрела на меня.
– И что дальше? – спросила подругу я, понимая, что пока ничего не изменилось.
– Пойдем, – Марго повернула на дорожку справа, ведущую к середине погоста.
Послушно я последовала за ней. С каждой минутой темнота сгущалась, деревья превращались в огромных монстров, а старые памятники выглядели как застывшие чудища. Тонкая полоска месяца появилась на синем небосводе, слабо освещая путь. Казалось, я видела уже что-то подобное, и следовала вот так же за кем-то. Марго шла впереди, не оборачиваясь и не сбавляя темпа.
Тропинка сужалась, постоянно меняла направление и вскоре привела нас на небольшую поляну. Посреди поляны находилось две могилы. Одна удивляла размерами и цветом мрамора, что был темнее ночи и сиял в сумерках. Другая же могила меньших размеров была скромной и не слишком приметной, хотя светлое надгробье также странно светилось в полутьме. Марго остановилась неподалеку от второго захоронения и сказала:
– Ты привела меня сюда, к могиле этой девушки, и здесь я нашла медальон в форме кувшина, который потом забрала себе.
Я подошла ближе и прикоснулась к надгробью. В памяти промелькнуло слабое воспоминание. Внизу у самого камня лежала шкатулка. Осветив телефоном табличку, я прочитала знакомое имя:
– Григорьева Олимпиада Михайловна.
Атмосфера на поляне угнетала и походила на ту, что ощущалась в покинутом селе. Хотя здесь яснее чувствовалась боль, чем отчаяние. Дотронувшись до камня еще раз, я закрыла глаза и увидела красные языки пламени, принесшие невиданные страдания.
– Кажется, я знаю, о каком медальоне идет речь. Он принадлежал одной женщине – ведьме. Я слышала о нем из книги, которую нашла в покинутом месте. Этот медальон опасен, он отнимает души.
Рита опустила глаза и тут же взглядом указала на соседнюю могилу. Теперь я прикоснулась ко второму надгробью, но видений не случилось. Гладкий на ощупь черный гранит лишь источал жуткий холод.
Фонарик телефона осветил лицо Алекса. Он улыбался и казался совершенно живым. От ужаса мое сердце замерло. Я вдруг четко увидела красную бархатную обивку гроба, новенькие кожаные туфли, черный, идеально наглаженный костюм и такого же цвета рубашку. Море красных, как кровь, роз, окружали постель мертвеца, идеально сочетаясь с костюмом и бледной кожей.
Видения обрушились на меня нежданно и стали настолько пугающими, что захотелось немедленно покинуть кладбище. Но это было еще не все.
– Он умер? – прошептала я. – Но как?
– Его убил Стас, – сказала Рита. – Помнишь?
Я отрицательно помахала головой, все еще не в силах оторвать взгляд от «живого» портрета, высеченного в граните.
– Пойдем дальше, – сказала Маргарита и вернулась на тропу.
Пришлось следовать за Марго. Всю дорогу я шла и размышляла о тех обрывках воспоминаний, появившихся перед глазами, о трагичной кончине Алекса, которого до недавнего времени я считала живым и здоровым.
Следующую полянку окружали со всех сторон высокие деревья. Странно, но в отличие от первого места, здесь не было могил, но боль ощущалась гораздо сильнее. Мне стало тяжело дышать, поэтому я облокотилась спиной об первое дерево. Волна паники накрыла с головой, руки задрожали. Сопротивляясь и боли, и отчаянию, я подняла глаза на Марго.
– Сложно здесь находиться, – призналась я. – Что произошло в этом месте?
– Мы были здесь в последнюю ночь, которая решила нашу судьбу. В тело Алекса с помощью магии вселился Виктор – колдун и любимый Олимпиады. Он хотел забрать и мое тело, как сосуд для души этой девушки. Ты и Стас пытались спасти меня.
Воспоминания возвращались с трудом, словно пробиваясь сквозь невидимый барьер. Я видела темные силуэты, костер, драку и серебряный кинжал, вонзившийся в сердце Алекса. Все это было из другой жизни, о которой я до некоторых пор даже не подозревала.
Наконец, на глаза попался прикрепленный на одно из деревьев крест с табличкой. Я подошла ближе и опустила на колени. «Память о вас будет жить вечно», – гласила табличка.
Слова эти будто остановили время и вернули меня в холодное ноябрьское утро. Так же, сидя на коленях, я прибивала продрогшими руками крест, стараясь сдержать приступ невыносимой боли.
От ужаса перехватило дыхание. Я постаралась сделать глубокий вдох, но мнимая заслонка в груди не пропускала воздух. Снова и снова я перечитывала надпись, выжженную на табличке, пока взгляд не помутился от слез. Вцепившись руками в кору дуба, я опустилась голову к земле. Воспоминания, как кораблики, подхваченные сильным течением, возвращались.