-Я прекрасно понимаю твои чувства, сестра Элин.-не стала осуждать ее за столько дерзкий поступок Салли, с пониманием глядя на нее-Каждой из нас этого хочется, каждая из нас это делала, желала прикоснуться к тому, что в настоящий момент поддерживается лишь волшебством. К той, кто считается матерью всех ведьм.
Это правда!
Элин Новак стояла на коленях перед статуей, почти уничтоженной временем. Можно было лишь различить очертание высокой фигуры, длинных волос и нечто широкого, накинутого на тело, когда-то давно имевшее формы. Руки ее были приподняты и согнуты в районе груди так, что можно было понять-когда-то в руках увековеченной ведьмы лежала книга. И не просто лежала-судя по нескольким отсутствующим пальцам книгу эту похитили давным-давно из цепкой хватки статуи.
Элин читала о ней, о книге, такой же таинственной, как Некромикон, возможно таящийся в этой школе. Книге, по слухам написанной в те же времена на языке, не существующем в нашем измерении. Еще в детстве читая о ней, Элин мечтала о ней, она воображала, как исследовав сотню пещер, тайных ходов и замков она находила ее и становилась всемогущей. Однако вся проблема заключалась в том, что проще было отыскать зерно, давшее жизнь всей цивилизации, чем книгу, чье существование скорее считается мифом, чем реальностью.
Поклонившись до самой земли матери всех ведьм Элин нехотя поднялась на ноги и продолжила свой путь: но ни испанские ведьмы, ни салемские и никакие другие у нее былого восторга уже не вызывали. Статуи, стоявшие либо со световыми шарами в руках, либо с букетом бесконечно цветущих и вянущих цветов, либо с козлиными черепами и воронами, с метлами и котами были ближе к современности и уже не так мудры. Элин Новак признавала только старых ведьм. Они, по ее мнению, по-настоящему владели волшебством и стремились к знаниям в отличие от более поздних, предпочитавших веселиться в Вальпургиеву ночь, ставших прообразами классических карикатур.
-«Ну да ладно!»-подумала Элин, воспаряв духом-«Не время отчаянья! Я каждый день буду собственными глазами видеть то немногое, что осталось от главной ведьмы! Не каждой это дано!»
Минуту спустя коридор, отдававший вечные почести лучшим из ведьм вывел Новак в святилище круглой формы с потолками, достигающими небес. Святилище находилось в скалистых стенах, растворявшихся в той черной, казавшейся простой тенью субстанции, из которой была сделана вся школа. Святилище было переполнено ведьмами в темно-фиолетовых балахонах, они стояли вокруг алтаря, на котором покоилась книга и атам и из их уст лились ритуальные песнопения. Элин знала, что надо было делать. Она скинула с себя одежды и облачилась в балахон, выданный ей для церемонии. Шагая к алтарю, она терпела, пока перед ней кидали лепестки сначала свежих, а затем завявших цветов, когда ее окропили животной и людской кровью, и когда ей нужно было отдать почести живому козлу и черному коту, являвшимися святыми символами у ведьм. Она делала все и пела вместе с ними, положа одну руку на сердце, а другую на книгу, протянутую ей ведьмой с фиолетовыми волосами, она клялась перед другими заповедями из Арадии и в завершении, совершив ритуальное жертвоприношение барана, животного, являвшегося у ведьм символом добра, под финальные строки мертвого языка Элин Новак съела его сердце, превознося победу сил зла над силами добра под одобрительные возгласы сестер тьмы.
Перемазанная в крови, пересытившаяся сырым мясом Элин проглотила последний кусок сердца и этот кусок оказался роковым. Произошло неожиданное: необъяснимая боль поразила тело ведьмы, последняя часть сердца как будто разбухла, застряв в ее горле, лишая доступа к спасительному кислороду. Желтые глаза Элин выкатились от охватившего ее панического страха, из ее открытого, исказившегося рта доносились ужасные хрипы, она рухнула на колени у алтаря.
-«Да что же это такое?!»-подумала Элин борясь за свою жизнь-«Сестры тьмы отвергают меня?!»
Тем временем на лицах ее одногруппниц, добросовестно исполняющих ритуал проявилось беспокойство. Они не переставали петь, однако же в их головах возникли мысли: «Что случилось? Что с ней? Что такое? Что пошло не так?».
Серые точки, а затем темнота, накрывшая взор Элин, боль, разросшаяся по всему ее телу и пение ведьм, резавшее ее слух как игра неумелого скрипача-все перемешалось. Ей стало не то жарко, не то холодно, силы покидали ее, у нее не было воздуха, а на угасающий рассудок не приходило ни одно из заклинаний. Вдруг Элин остро почувствовала сильный запах ладана, настолько остро, словно ее ткнули в чашу с ним с головой. Пошла одна волна, потом вторая, ее внутренности, ее горло и легкие чуть не разорвала дикая боль, а затем разразился крик: