Ведьма
***
В наших краях по деревням, да и городках тоже, с давних времен передавали потихоньку, оглядываясь по сторонам, рассказы про то, что если заведется ведьма поблизости, то добра не жди. Говорили, что может ведьма обернуться кем угодно, хоть животным каким, хоть другим человеком. А еще поговаривали, что часто ведьмы скотину домашнюю портят. Вот повадится ведьма по ночам коров доить, так корова начинает потом с кровью молоко давать, может и сдохнуть даже.
***
Семья Гореловых много лет проживала в рабочем поселке близ небольшого городка, где была небольшая ткацкая фабрика и пара кожевенных мастерских. Жили как все, ничем не отличались. Про их главу семейства поговаривали, что глаз у него дурной, черный. Потому, мало кто ему перечить отваживался, а те, у кого окаянства хватило, говорили, что это его, Ивана Горелова порча или глаз черный их до беды довел.
Вот было раз, когда лет двадцать назад Иван женился, да не на местной девушке, а привез себе жену из города, сиротку без рода -без племени, да еще сухоножку, (прихрамывала его молодая), не красавицу вовсе, хоть сам он был мужик видный. Сосед его, Прошка Рыжой, в легком подпитии, хохотнул, что мол вот долго Иван не женился, наверно королевну все дождаться чаял, а королевна его, что бледная поганка, ни виду, ни ладу, да еще хромая. Вот он-то сам, Прохор, жених не самый завидный был, а жена его молодая, Ленка-то, идет по улице, так дух перехватывает, как вслед смотришь. Ленка услыхала похвальбы мужние, покраснела глаза опустив, да искоса на Ивана глазами бесстыжими сверкнула. Тот же поглядел на нее, брови сурово насупив да усмехнулся криво, недобро. Прошке пьяному слова не сказал. Ленка его тогда на сносях уже была. Все уже в поселке и думать забыли про пьяные слова Прохора, да вот чуть больше месяца прошло и вспомнили.
Растапливала Ленка печь дома у себя, да только все не разгорались дровишки хоть сухие, хоть дымоход прочищен, хоть дранки спалила много, не горит. Вроде займется огонек, и тухнет. Решила Ленка, на дрова керосину плеснуть чуток. Взяла бутыль, отлила в плошку, а как в печь плеснула, так на руки себе налила, да той рукой прядь волос за ухо убрала. В печи ни искорки не тлело, как только Ленка бутыль убрала, да к печи вернулась, спичку зажжённую поднести не успела, как из печи огнем будто плюнуло да все ей в лицо. Ленка обгорела сильно. Руки ее сплошь были покрыты волдырями. Пострадало лицо, щека, ухо волосы с той стороны, где поправляла прядь. Бабушка, местная знахарка, долго лечила ее отварами, мазями на травах. Только шрамы Ленке всю жизнь прятать пришлось, подвязывалась платком так, что только глаза видны и были. А когда в срок дочка у них родилась, на пол лица у девочки родимое пятно оказалось сине-бордового цвета. Так вот и судили-рядили в поселке, случайность или нет. Были еще разные случаи, когда собаки у соседей ни с чего дохли. Бегает по двору, лает, а через четверть часа выть страшно начинает, прячется в закоулки, глаза у животины безумные становятся. За полчаса и нет собаки. Доказать ничего не могли, но Ивана побаивались и за языками своими в три глаза следили. Бывало куры дохли, тоже ни с чего. Вечером на насесты рассядутся, а наутро хозяйки всех до единой, мешками со слезами за околицу сжигать тащат.
Через пару лет у Ивана с его хромоножкой Федорой родилась дочь, Ниночкой назвали. Федора-то после родов здоровьем слаба стала. Так Иван с дочкой сам каждую минуту свободную возился. И сказки он ей рассказывал, и игрушки сам мастерил. Лет через двенадцать Федоры не стало. Болела она сильно. Ниночка сама за матерью ухаживала. Хоть мала еще была. В последнюю ночь совсем от матери не отходила. До рассвета все говорили они о чем-то. А как первые петухи запели, так глаза Федоры навсегда и закрылись. Ниночка повзрослела как-то сразу. Как сорок дней отвели, так Иван в город к родне жены с дочкой и перебрались. Лет шесть стоял их дом с заколоченными накрест окнами. В поселке посудачили, что может и не Иван это вовсе порчу наводил, а хромоножка его, так и забыли. Болтали одно время, что силу свою колдовскую Федора-колдовка в последнюю ночь дочери передала.
***
По весне, как снег стаял, вернулась в поселок Ниночка, с теткой своей, женой Федориного брата, и двое мальцов подростков. Ни отца, ни дядьки в живых не оказалось. На фабрике авария была, так в той аварии несколько мужиков погибло. Тетка Ниночкина была женщиной тихой, глаз никогда не поднимала, как по улице шла, будто стыдилась людям в глаза смотреть. Мальчишки были, как и вся шпана в их возрасте, по соседским огородам шастали, дрались, рыбу ловить бегали. А вот Ниночка стала настоящей невестой. И не красавица вроде, а только всегда улыбчивая, приветливая со всеми, для каждой соседки слово доброе найдет. Парни в поселке ее заприметили. Вроде и ухаживать пытались, только Ниночке все смешно было. Говорила, что рано ей о семье думать. Девки в поселке, конечно, взбеленились. Кто за спиной у Ниночки сплетничал, кто откровенно игнорировал и не смотрел даже на нее. Всплыли и старые истории про черный глаз ее отца, про Ленкино с Прохором несчастье, про кур да собак. И рассказы эти обрастали все новыми додумками да подробностями. До Ниночки все эти россказни доходили, да она только смеялась да рукой махала на все это. Незлобивость такая подкупала. Только Ленка, теперь уже тетя Лена, всегда смотрела вслед ей глазами полными ненависти, но никогда вслух ни слова не проронила.