День закончился, лекция тоже, клятву будет приносить Мириам ночью, как раз полнолуние. Как закреплять силой, вроде запомнила, силу ощутила… Ага, что-то такое колется внутри, шершавое, чужое. Сижу и думаю, почему чужое, ведь у Аши не было магии, значит сила моя. А почему такая неприятная? Загадка.
Да и еще оказывается я могла взять себе любое имя, потому как крестьянская Аша совсем мне не подходила. Мириам настаивала на какой-то Алии, но тут я уперлась. Показалось мне это подозрительно, зачем мне имя, выбранное призраком. Вспомнились многочисленные истории, где дающий имя человеку мог и управлять им… на фиг. Выбрала свое земное имя, я к нему привыкла, да и нравилось оно мне. Буду теперь ведьма Маргарита. Звучит.
Глава пятая
Прокляла я про себя и ночь, и Мириам, благо призрак, хуже ей уже не будет, даже если бы вслух проклинала. И «добрым словом» вспомнила и оборотней, и тупоголовых ведьм, и мир этот в целом.
Ну а что, оказывается, когда проходишь инициацию, возникает чувство, что с тебя шкуру сдирают по живому, и внутри большим половников все внутренности перемешивают и заодно в голове ложка поменьше крутится. Силу я свою выпустила, закрепила клятву Мириам, втянула обратно и вырубилась.
Не привыкла я к таким перегрузкам, хотя иногда днями и ночами на дежурствах торчала, то заменяя кого-то из коллег, то подработка, то больного боялась оставить без присмотра. Да и операция иногда по несколько часов длится, попробуй оперировать десять часов подряд, да и еще соображай при этом как там больной и что делать.
Но теперь по сравнению с простыми, вроде, действиями, закрепление клятвы и инициация, все мои форс-мажоры казались просто прогулкой по тенистому парку.
Оклемалась я только на третий день, к обеду, остаток дня тренировалась вливать силу в мелкие веточки и камешки, пробуя делать простейшие амулеты и утром следующего дня, завернув за ее костями, отправились к ближайшему тайному дому Ковена.
Этот мир меня невзлюбил, точно говорю. Любая прогулка оборачивается квестом на выживание. Вот и в этот раз, шли мы, не спеша, на стоянках Мириам учила меня делать амулеты, самые простые, держать контроль над силой, по памяти диктовала мне записи ее сестер по Ковену и свои, я должна была запомнить, а потом ответить ей на вопросы.
А поскольку я почти чистый визуал, то воспринимать на слух то, что рассказывает Мириам было сложно. И еще труднее запомнить. Вот и мучилась, пытаясь все уложить в голове и мечтая о ручке и бумаге.
В один из дней выяснилось, что еда-то кончается, а идти еще, идти и идти…
Пришлось сворачивать в сторону ближайшей деревеньки, благо теперь Мири можно было посылать на разведку, кости то я перла в своем рюкзаке. На первый взгляд деревня показалась покинутой, но Мири уверено заявила, что люди есть, но мало. Что странно, мор у них что ли.
Оставила Мири в кустах неподалеку, достала пару монет, спрятала рюкзак и пошла к крайнему дому, там Мириам чувствовала человека. Слегка постучала в дверь, в доме тишина, поскреблась совсем неслышно, прошептала:
— Есть кто?
В доме что- то зашуршало и дверь тихонько скрипнув отворилась. Усталая и заморенная женщина с бледным, одутловатым лицом вопросительно посмотрела на меня:
— Чего надо?
— Мне бы еды какой, иду к тетке, заблудилась, еда закончилась. Могу купить.
Тетка молча кивнула мне и прошла в дом. Я пристроилась за ней, внимательно рассматривая комнату, в которой сидели еще пара ребятишек лет по шесть- семь и перебирали что- то похожее на гречку.
— Есть кусок сыра, хлеба нету, не пекла давно, но есть сухари, могу молока тебе сейчас налить, еще кашей покормить.
— Идет, сыр и сухари возьму с собой, а кашей с молоком покорми. Сколько с меня?
— Два эйра, еще баков тебе накопаю, куста два?
Кивнула головой и присела на лавку около стола.
— А куда народ в деревне подевался, тишина такая, болеете, что ль?
Один из мальчишек поднял голову:
— Не-а, оборотни были, папку с мужиками забрали, до осени. Еще и девок попортили.
Плохие новости, как- то это совсем не соответствует тем законам, которые я читала.
— Зачем забрали?
Не успел мальчишка открыть рот, как вошедшая тетка шикнула на него и покачала головой.
— Они сами работать не хотят, вот мужиков на поля, осенью обещали отпустить, только что в том толку, зимой мы все вымрем, свои то поля стоят не паханы даже. А девок… последних отправили к родственникам, почти никого в деревне не осталось.