В голове Николая пульсировала мысль, не дававшая покоя. Что — то показалось ему странным в речи доктора, когда он очнулся в первый раз… Николай усиленно напрягал память, благо, голова была уже ясной, и тут он вспомнил: "У неё бред…".
У кого "у неё"?! Руки Николая лежали поверх одеяла, он поднес их к лицу и… не узнал. Маленькие ладони с длинными тонкими пальцами с остатками маникюра на ногтях…На левой руке был надет браслет из какого — то неизвестного материала.
Николай в ужасе подскочил на кровати и отбросил одеяло. На нем была длинная рубашка с короткими рукавами из мягкой белой материи, внешне напоминающая женскую ночную сорочку. Стащив рубашку через голову, он оторопело уставился на своё тело. Несомненно, это тело девушки, даже скорее девочки с тонкой талией, стройными ножками и уже сформировавшейся грудью…
— Бред!!! Вот это уж точно бред!!! — сказал сам себе Николай. Он встал с кровати и, как был, голышом и босиком отправился к зеркалу.
— Бред! Этого просто не может быть! — повторял он себе. Из зеркала на него смотрела зеленоглазая девчушка четырнадцати — пятнадцати лет с копной всклокоченных чёрных волос.
— Очевидно, я сплю! — подумал он, закрыв глаза и ущипнув себя за руку надеясь, что видение исчезнет. Но ничего не изменилось. Из зеркала на него по — прежнему смотрели удивленные зеленые глаза на девичьем лице.
— Но как это могло случиться?! Этого же не может быть потому, что не может быть никогда!!! Уже само по себе удивительно, как меня смогли вытащить из лодки на поверхность. И каким образом я — взрослый мужчина, офицер русского флота, превратился в какую — то гимназистку?!
Внезапно раздался звук открывшейся двери. Николай обернулся и увидел вошедших в комнату мужчину и женщину в белых халатах. Женщина была уже в возрасте, хотя по её стройной фигуре сказать этого было нельзя. Мужчина был гораздо моложе.
— Оленька, как ты себя чувствуешь? Как ты нас напугала! — женщина подошла к Николаю и, обняв его за плечи, прижала к себе.
— Простите, я Вас знаю? — только и смог выдавить из себя он, не узнавая собственного голоса.
— Оленька, ты меня не помнишь? Я же твоя бабушка — Анна Андреевна Шереметьева, а ты моя внучка Оля! Неужели не помнишь?
— Н-н-нет… Не помню…
— А ты помнишь дедушку? Помнишь, что с тобой случилось?
— Нет. Ничего не помню…, - сказал Николай, а сам подумал: "Если я сейчас скажу, что я — лейтенант Николай Верещагин, меня точно упрячут в сумасшедший дом. Придётся симулировать полную потерю памяти".
— Барышня, простите, Вам не холодно? — кашлянув, подал голос мужчина.
Николай только тут вспомнил, что стоит нагишом.
— Ах да, простите… — сев на кровать, он одел рубашку.
— Ты что — нибудь помнишь, Оля? Кто ты, откуда? — спросил мужчина, оказавшийся врачом.
— Нет, ничего не помню… Сколько времени я был…ла без сознания?
— Ты пробыла в коме три дня. Сейчас, слава богу, уже всё позади. Всё обошлось. У тебя нет никаких неприятных ощущений?
— Нет, я хорошо себя чувствую, только есть очень хочу…
— Ну, тогда всё нормально! Отдыхай, набирайся сил. Ты пробудешь в клинике какое — то время, нужно провести ряд обследований, чтобы быть абсолютно уверенным. А потом отправишься домой к бабушке с дедушкой.
— Простите, доктор, а какое сегодня число?
— Пятое сентября.
Ерунда какая-то… Ведь мы вышли из Гельсингфорса седьмого сентября, — подумал Николай. Неожиданно смутное подозрение закралось в его голову:
— А год?
— Две тысячи триста шестнадцатый.
Комната поплыла перед глазами. Последнее, что он увидел, это доктор, рванувшийся к нему.
Николай лежал на кровати и смотрел в потолок. Произошедшее не укладывалось в сознании. Он — старший офицер подводной лодки "Барс", лейтенант Николай Верещагин, оказался в теле какой — то Оли Шереметьевой во времени, отстоящем от его жизни на четыреста лет вперёд… Получается, никто его не спасал и он умер тогда от удушья в торпедном отсеке лодки? Но, как тогда он мог оказаться здесь? В этом времени и в этом теле? Он не помнил абсолютно ничего, что произошло с ним, вернее с Олей Шереметьевой. По словам врачей, у него было сильное поражение электрическим током. У него даже была остановка сердца, и врачи сами удивлялись, как им удалось его спасти, говоря в один голос.