Женщина улыбнулась, и расстались довольно тепло.
С этого вечера детские платьица Анюта шила только урывками. Оказалось, не надо давать никаких объявлений. Тётя Зина стала первым голосом в сарафанном радио, и к новоявленной ведьме потихоньку потекли все те, кто нуждался в помощи, не всегда гадальной, не всегда целительской. Сначала ходили по одному-два человека в день, а потом потекли ручейком… Но Анюта сразу жёстко определилась: воскресенья - её личные дни, когда она ездит к Лёльке, чтобы заниматься только дочерью. Как-то так получилось, что Лёлька надолго застряла у дедушки с бабушкой. И потому, что садик рядом с домом, и потому, что бабушка души во внучке не чаяла. И потому, что Анюте приходилось слишком плотно заниматься своей необычной работой. А работа была непредсказуемой. С чем только ни приходили к ней… Она слушала, смотрела, гадала, подсказывала, иногда говорила напрямую, что делать… Страх сказать неправильно ушёл последним. Хватило недели после посещения соседки, чтобы Анюта уверилась, что делает всё так, как надо. Хотя сомнений хватало.
В воскресный вечер, прежде чем уйти в свой новый дом, сидя на лавочке у родительского дома и наблюдая за дочерью, бегающей за мячом по детской площадке - вместе со стайкой других детишек, Анюта, не оборачиваясь к матери, спросила:
- А почему вы с папой так вели себя на кладбище? Ты мне ведь тогда не всё сказала.
- Дед велел, - осторожно сказала мать. - Сказал - тебя прятать от всех надо, пока в силу не войдёшь.
- Меня?!
- Ну, не тебя конкретно, а того, кто преемником его станет.
- Но ведь все знают, где он живёт. Кому надо - любой прийти может. И, кстати, зачем надо было прятать?
- Ну, дед сказал, есть такие же, как он и ты. Но посильней. Могут эту силу отнять. Как - не скажу. Не знаю. А что в дом не явились… дед, как почуял, что пора ему пришла, из последних сил отворот на дом сделал.
- Это как?
- Откуда мне знать? Что-то вроде… И знают, что есть дом с дедом, но внимания на него не обращают. Ну, глаз, что ли, замыливается.
- Значит, этот лысый - тоже колдун?
- Миленькая, Анюта, не знаю я. Что дед нам сказал - то и тебе передаю. А уж какие там подробности… Разве ж мы думали тогда, что всё так будет?
Озадаченная, она хотела спросить, а какими словами объяснял прадед эту странность, но подняла голову. К скамейке быстро подходила высокая девушка в летнем цветастом сарафанчике. Не сбавляя шага, она свалилась рядом с матерью, на что та недовольно поморщилась: “Ну и манеры у тебя!” Но вслух не стала высказывать своё раздражение.
- Ну, привет! - радостно сказала сестрёнка.
- Привет, Лен, - спокойно улыбаясь, ответила Анюта.
- Слушай, ты уже домой уходишь? А можно я к тебе завтра вечером заскочу? - Ленка умоляюще заглянула в глаза старшей сестры. - Ты ведь теперь у нас ведьма, да? С тобой поговорить кое о чём можно?
- А почему не поговорить сейчас? - с деланным равнодушием спросила мать.
- В смысле, ты сейчас уйдёшь домой, чтобы нас не подслушивать? - с наигранным простодушием спросила её Ленка и пожала плечами. - Анюта сама сказала, что по воскресеньям она не работает. Ну, я и… Анюта, ну как? Приду?
- На родных, вообще-то не гадают, - с сомнением сказала она.
- А я не гадать! - обрадовалась сестрёнка. - Честно-честно! Мне поговорить надо!
- Ну, приходи. Только позвони сначала, предупреди, ладно?
- Ладно! Конечно, позвоню!
Мать только хмыкнула на таинственные дела своей младшей дочери, но промолчала. Её внимание привлекла Лёлька, которая с торжествующим криком неслась вокруг детской площадки, подняв кверху пластиковое ведёрко. За ней мчались другие малыши, и мать встревоженно встала остановить внучку, чтобы никто не расшибся.
- Анюта, ты как там, на дедовой квартире? - тихонько спросила Ленка. - Прижилась? Не страшно, что одна?
- Не намыливаешься ли ты переехать ко мне? - усмехнулась Анюта.
- Да нет. Просто когда похороны были, я потом в кафе ходила, и там бабушка Вера чего только ни рассказывала о прадеде - жуть.
- Да нет, всё нормально, - пожала плечами Анюта. - Никто не мешает, сплю спокойно. И народ не жалуется.
Лена затихла, глядя на площадку, но явно думая о другом.
Через десять минут, когда мать подошла с Лёлькой, Анюта поболтала немного с дочерью и попрощалась с родными. Пора возвращаться.
Глава четвёртая
От предложения отца подвезти её домой Анюта отказалась ещё с первого раза, когда приехала к Лёльке. Чтобы уложить часто встрёпанные мысли обо всём на свете, лучше всего пройтись. Да и легче становилось от ходьбы. Спокойней как-то. Вот и сейчас она прошла от одной остановки до другой, а потом села на троллейбус, чтобы минуты спустя пересесть на автобус. И привычно вышла раньше, за остановку до своей.
Сначала думала о Ленке. Примерное представление, что хочет от неё сестрёнка, уже сложилось: Ленка наверняка запуталась между двумя ухажёрами и теперь с помощью старшей сестры собирается выяснить, кто именно ей нужен. “Ленке не понравится, - спокойно подумала Анюта. - Сама должна думать, сердце слушать. Ишь, привыкла ко всему легко относиться, перекладывать на плечи других ответственность… - И прикусила губу. - Я рассуждаю, как много пожившая старуха. А ведь мне даже до тридцати ещё два года. Неужели я теперь всегда такой буду?”
Солнца уже не видно за деревьями сквера через дорогу, но на улице всё ещё очень светло. Ветерок пах сладостью расцветших лип и приторным ароматом шиповника. Сухо. Хоть и приносит изредка влажность от далёких пока ещё туч… Анюта чуть улыбнулась. Наконец-то нормальное лето! Отличная погода - и рядом нет тех, перед которыми приходилось вытягиваться в звенящую от напряжения струнку, лишь бы милостиво разрешили жить спокойной жизнью…
Странно, почему мысли о летнем вечере перешли на тех, о ком долго не вспоминала? Потому что теперь она может распоряжаться собственной жизнью? Потому что стала сильней?.. А, не хочется о них думать. Лучше вспомнить о том, что надо бы забежать в магазин за хлебом, а заодно посмотреть какую-нибудь вкуснятину для Барси.
Ремни дамской сумки, слегка утяжелённой покупками, приятно оттягивали плечо. Анюта обогнула свой дом и пошла по дорожке перед ним, рассеянно замечая, как почернели на асфальте тени от высоких кустов, где пискляво вопили воробьи, устроив разборки между собой. Сверху на них солидно каркала ворона и сварливо поддакивали галки. Прошла мимо первого подъезда, возле которого обе скамьи были заняты молодёжью - парнями и девушками. Усмехнулась ещё этому слову: “Я и правда как старуха… Хм. Молодёжь…”
Шагала не спеша, поэтому успела мельком оглядеть лица ребят. Первым делом глаз зацепился за сидящего с краю парня, тощего, темноволосого. Узнала и задержала слишком глубокий вздох. Старший сын той самой соседки, которая сидела с тётей Зиной в первый день приёма Анюты. Сначала с замиранием сердца Анюта ждала, когда эта соседка приведёт к ней сына. И только потом сообразила, что женщина уже приводила его к деду Николаю, а тот наверняка сразу сказал, что сделать ничего не может… Анюта быстро отвела глаза: парень попал в катастрофу, была страшная травма головы, после которой он превратился… почти в растение. Он мог двигаться, если его тянули за собой. Мог глотать то, что втискивали в рот. Но на имя не отзывался. Вообще не говорил. И глаза - такие пустые… Анюта снова судорожно вздохнула, уже сворачивая с дороги к своей приподъездной площадке… И почему она чувствует себя виноватой? Есть у него младший брат, который не отказывается ухаживать за старшим. Вон и сейчас он на той же скамейке. Сидят рядом с братьями и ребята, человек двенадцать, которые знали старшего ещё здоровым и общительным. Его неподвижность и молчание не мешает им болтать обо всём на свете и слушать музыку - один перебирает струны гитары…
Она чуть не подпрыгнула, когда со скамьи ей навстречу встал высокий мужчина.
- Ну, привет, - мягко сказал Викентий.
Оторопев, она чувствовала, как дрожат пальцы, вцепившиеся в ремень сумки, и как постепенно пропадают мурашки, волной промчавшиеся по спине. Сбивчиво от неожиданности она пробормотала: