— А он поговорить со мной не хочет?
— Хочет, но побаивается, — сразу ответил Пашка.
— А чего побаивается — не говорил?
— Он думает, что всё это ты посчитаешь за обман и не простишь.
— Подождите-ка, вы сказали: Валерьян — друг прадеда Николая? А сколько ему было, когда он умер?
— Совсем молодой, — печально сказала Вера. — Около тридцати.
Анюта прикинула: Диману тоже около тридцати. Может, Валерьян уходить не хочет, потому что впервые по-настоящему чувствует себя человеком — с помощью камня?
Нет, не разобраться во всём, пока не поговорит с ним. И эта история с парнем-растением. А вдруг родители Димана поймут, что в теле их сына не его сознание — ну, когда Валерьян полностью займёт его? Фу-у… Лучше не думать о будущем.
— Аня, а мы сказали матери Димана, чтобы она ему мобильный купила, — сообщил Пашка, радостно сияя. — Это я придумал!
— Зачем?!
— Ну, типа, если он снова заблудится, у него могут найти телефон и позвонить по тем номерам, которые там будут. И предложил, чтобы наши там номера тоже были.
— Ребята, — обратилась Анюта к «деткам», — давайте всё это оставим на потом, а? У меня до сих пор голова гудит из-за Нила, а тут ещё вы добавили мне…
— Хорошо, — покладисто сказал Вера. — Мы сейчас пойдём в свою комнату и примемся за переписывание, а потом ты нас проверишь по тем приёмам, которые мы успели выучить утром. Нормально?
— Нормально, — согласилась Анюта и отпустила «деток», чтобы остаться на кухне в одиночестве, вымыть чашки и во время мытья посуды хоть немного причесать вздыбленные мысли. А потом вспомнила, что вскоре должна будет встретить ещё одну гостью — Агнию, которая привезёт её сумку с хлебом и с малиной! «Хоть бы ягода не прокисла, — озабоченно подумала она и тихонько засмеялась. — Другая на моём месте в первую очередь вспомнила бы о Людмиле и её змее, о том, сумели ли маги что-то сделать уже сейчас с Нилом и его телохранителями! А ты — о малине!»
Глава двадцать вторая
Сначала казалось, что экстремальное утро и жуткие дневные приключения прошли и остались где-то там, как говорят, за перевёрнутой страницей книги. Если и вспоминалось что-то, то мельком и даже где-то с усмешкой: «Хорошо, что я такая… твердолобая. Другая бы на моём месте рыдала и вопила, и её приходилось бы отпаивать успокаивающим!» Иногда она трогала висок, чуть вспухший от уходящего синяка (спасибо целителям за то, что они есть на свете!), и только качала головой. Вспоминала, как очнулась слепой, связанной и сидящей на стуле в чужом доме, свой страх до дрожи — и хмыкала: надо же — такое только в кино видела, а оно — вон, с нею произошло…
Но к вечеру, когда Анюта совершенно вернулась к привычному бытию в своей квартире, с ней (она почуяла не сразу) почему-то начало твориться что-то странное. Нет, сначала и в самом деле всё было спокойно. Она посидела с «детками», обсуждая их колдовское «домашнее задание». Потом пришёл Викентий, и они поужинали. Она замечала бесстрастные взгляды бывшего, словно невзначай останавливающиеся на ней, понимала, что ему хочется обсудить то, что сегодня произошло. Но он же помалкивал, и она не собиралась обговаривать происшествие при Вере и Пашке, хоть они и были самыми активными участниками всех событий.
Потом «детки» снова занялись практическим усвоением того, что записали: они серьёзно читали что-то, а потом чуть не хихикали, когда прочитанное переходило в нечто видимое им, — дверь в их комнату была открыта, и слышно было всё. Викентий устроился у окна, в раскладном кресле, — привычно по прежней жизни, то есть с деловыми бумагами, а Анюта вымыла посуду и уединилась в спальне, чтобы перебрать постельное бельё и отсортировать его так, чтобы в скором времени для себя, для гостей ли сразу взять его с полки, а не искать, какое пригодится. Когда сортировку закончила, Вера с порога сказала:
— Ух ты, как тут у тебя ярко!
Не сразу сообразив, что девушка имеет в виду, Анюта обвела недоумённым взглядом комнату. Люстра сияла всеми четырьмя лампочками, а ближе к шкафу с бельём она, оказывается, подтащила старенький, но всё ещё действующий торшер.
— Темнеет, — сказала она, невольно улыбаясь, — Не хочется глаза напрягать.
Тихий, почти семейный вечер. Анюта, глядя на читающего бывшего, вынуждена была признать, что Викентий неплохо вписался в её квартиру. Одной или даже с «детками» ей как-то было не по себе с наступлением позднего вечера. Так что, закрыв дверь к себе, она позвонила к матери и вволю наболталась с Лёлькой, а потом и с самой матерью, которая настолько умирала от любопытства, что набивалась в гости, чтобы посмотреть на такое чудо, как принятые дочерью «детки» и бывший. Анюта посмеивалась и обещала, что однажды она сама пригласит родителей и Лёльку к себе, на торжественный обед. Потом трубку взяла Ленка, и сёстры с удовольствием поболтали обо всём на свете.