— Зарезан! У борделя! — зло прошипела Льер, глядя в глаза.
— Ну так и что? Возможно, кто-то из клиентов приревновал, — Ксеон старался говорить спокойно, но уже хотелось смеяться. Представление получалось шикарным.
— Дуру из меня не делай, а? — она подошла почти вплотную, дышала тяжело, — Мельхольму нечего было делать в борделе! Он вообще к женщинам никогда не притрагивался.
Вероятно, Ксеон недостаточно хорошо владел собой, потому что Льер зло ухмыльнулась.
— О, да ты не знал этого… когда подсылал убийц, когда приказывал подбросить тело ближе к шлюхам! Да, Мельхольм любил мальчиков. И он никогда бы добровольно к бабе не подошел! И ты, ты…
— Ты можешь говорить что угодно, но я не собираюсь брать на себя вину за то, чего не совершал, — сухо ответил Ксеон, злясь на то, что она его все же разгадала, — да и потом, раз уж Мельхольм предпочитал мальчиков, тебе-то что с его смерти?
Льер вскинулась. В светлых хризопразовых глазах плескалась такая жгучая ненависть, что Ксеон почти ощутил, как этот яд просачивается сквозь кожу и кислотой растекается по венам. Его передернуло.
— Он был моим учителем, — тихо и вкрадчиво сказала Льер, — моим лучшим учителем. Впрочем, тебе не понять… Да и не в этом дело. Что ты себе позволяешь? Мы ведь договаривались…
— Мы договаривались о том, что ты станешь королевой, — оборвал ее Ксеон, — и мы не договаривались о том, что я буду терпеть рядом с собой упыря, который копается в мертвечине, и здоровяка, который привык тебя трахать. Привыкай к тому, что король не должен быть рогоносцем.
Льер сжала челюсти с такой силой, что зубы заскрежетали. Побледнела, кровь разом отлила от ее щек.
— Ты… — выдохнула, — да как ты… смеешь?!!
— Я король, я все смею.
И тут Льер сорвалась. Она резко замахнулась, но Ксеон перехватил тонкую руку, с силой завел за спину, заваливая Льер лицом на королевский письменный стол.
— Пусти! — взвилась она, ухитрилась пнуть под коленку, и тут Ксеона окончательно повело. Перед глазами словно плеснули алой краской. Он еще сильнее заломил назад руку Льер, уже намеренно причиняя боль, навалился своим весом, шепча на ухо:
— Пришла пора расставить все по местам, принцесса. Здесь я — король. И мне решать, быть ли тебе королевой. Или не тебе. Или еще кому-нибудь…
— Ты обещал, — прохрипела она, — отпусти немедленно! Шан тебя…
— Смотри, с ним ведь тоже может что-нибудь плохое случиться, — он усмехнулся, — все это время ты не проявляла достаточного почтения к моей монаршей особе, плела свои интрижки у меня за спиной. Настало время показать тебе, кто ты есть на самом деле, и какова твоя роль здесь.
— Не смей, — голос Льер зазвенел, — не смей ко мне прикасаться, урод! Да я уже сто раз пожалела, что не сдала тебя отцу, там, в Ависии!
Ксеон рассмеялся. Его вело от ощущения горячего тела рядом, от осознания, что их разделяет только одежда, и что Льер полностью в его власти. Полностью!
— Тебя надо наказать, — голос сделался хриплым, каждое слово царапало нёбо, — я хочу покорную королеву, Льер. Женщину, которая будет делать то, что я велю, а не интриговать за моей спиной. И я тебя научу быть покорной, поверь.
— Иди в жопу, Ксеон, — огрызнулась она.
Но в голосе был страх. Ксеон прикусил тонкую мочку уха, поиграл языком с маленькой золотой сережкой.
— Не смей! — взвизгнула она, — не…
— Ты же хочешь быть королевой, — он рассмеялся, — а ведь быть королевой значит быть моей женой и рожать мне детей. Разве нет?
Свободной рукой он схватил ее за волосы и легонько приложил лицом о стол. Льер вскрикнула, все еще пытаясь вырваться. Ксеон прижал ее своим телом, быстро огляделся, но как назло в кабинете не было ровным счетом ничего, чем можно было бы связать ненаследную принцессу. Взгляд зацепился за хлыст, тот самый отцовский хлыст, которым король лупил механоидов, а заодно и собственного старшего сына.
— Я тебя научу быть покорной, — прохрипел Ксеон.
Не разжимая пальцев, он за волосы подтащил хрипящую, всхлипывающую Льер к дивану, швырнул ее лицом вниз и одним движением разорвал на спине платье.
— Неееет! — взвыла она.
Кажется, поняла наконец, что шутки закончились, и что имеет дело с королем, а не с мальчишкой, который будет терпеть ее выходки.
Хлыст удобно лег в руку. Короткий свист воздуха — и по белоснежной спине пролегла багровая полоска. И еще.
Он продолжал держать Льер за шею, вжимая голову в подушку. Она вскрикивала в голос, дергалась всем телом под ударами. Ксеон и бил-то далеко не в полную силу, так, проучить… а кожа у принцессы оказалась слишком нежной, слишком тонкой.