Дождавшись, когда она позавтракает, Валеас смерил ее взглядом и сказал:
– Теперь смотри, что я буду делать. Наблюдай на всех доступных тебе уровнях. До сих пор ты не чувствовала боли, потому что я заблокировал передачу сигналов с нервных окончаний. Точнее, поставил фильтры, которые ненужный нам сигнал не пропускают. Сейчас покажу. В твоих интересах понять и усвоить этот прием.
«Ух ты, умеешь ведь, когда захочешь, говорить культурно, как препод на лекции», – прокомментировала про себя Ола.
– Умею, – подтвердил он вслух. – Но ты лучше не отвлекайся на постороннюю хрень. Я же сказал, это в твоих интересах.
Вначале он продемонстрировал, как это делается, на небольшом участке ладони. Три с половиной часа ушло на то, чтобы у Олы с горем пополам стало хоть что-нибудь получаться. Инструктор хранил на лице непроницаемо-терпеливое выражение, под конец даже выцедил скупую похвалу:
– Будем считать, зачет. Главное ты уловила, дальше практикуйся сама.
И через секунду после этого Ола взвыла: как будто бинты на ней пропитаны кислотой… Этот сукин сын – ладно, не сукин, а Изабеллин, все равно гад – снял свою чертову блокировку полностью!
– Вал, подожди, я же пока не умею!..
Ответом был скрип закрывшейся двери. Взял и ушел, а справится она или нет, ему без разницы. И все, что ей осталось – это воспользоваться его гребаным приемом, чем скорее, тем лучше, пока она не свихнулась от боли, потому что не надо было соваться в этот гребаный портал, и нечего было связываться с гребаными колдунами... Она шипела и стонала, вроде бы негромко – или даже громко, потому что в какой-то момент в распахнутое окно первого этажа кто-то заглянул, их было трое или четверо. Толком не рассмотрела, глаза застилали слезы. А визитеры увидели за решеткой, в почти пустой комнате с облезлым полом, рыдающее существо с головы до пят в бинтах, с лицом в запекшихся кровавых ссадинах.
Один что-то спросил – возможно, предложил сходить за врачом – но в следующее мгновение они бегом ретировались за угол, потому что Ола проорала в сторону окна все то, что не рискнула выкрикнуть вслед Валеасу. От ее воплей оконная решетка выгнулась наружу, словно узорный рисунок на боку невидимого пузыря.
Растерянно моргнув остатками ресниц, Ола подошла, потрогала ее. Не кажется, и правда погнулась… От изумления девушка даже боль перестала чувствовать – передышка в несколько секунд. Вот это да, итическая сила мата! Хотя мат не причем, она же ведьма и, похоже, только что совершила магическое действие: нормальное явление для Долгой Земли. Но раз она может металлические решетки гнуть, у нее и эта долбанная блокировка должна получиться!
Не долбанная, а хорошая, поправила себя Ола. Хорошая блокировка, очень даже хорошая! Чтобы не было такого эффекта, как будто одной рукой лепишь из пластилина, а другой херачишь кулаком по своему недоделанному изделию. Тогда точно ничего не выйдет, хренов наставник об этом говорил.
Первых успехов она добилась ближе к сумеркам, когда солнце уползло из гостиничных комнатушек, и небо над береговой стеной стало иззелена-лиловым. Успехи были так себе: погасить боль ей удавалось ненадолго и не везде сразу, словно эта блокировка вроде хлипкой пленочной обертки, которая тут не прилипает, там расходится прорехами… Но ведь удавалось же!
Вернувшийся Валеас, понаблюдав за ее мучениями, скучным тоном заметил, что сравнение с пленкой – это даже не обычная ученическая дурь, а редкостный кретинизм: тем самым она превращает магическое действие, которое необходимо выполнить, в подобие внешнего объекта, и в придачу сражается с этим объектом, как с заевшим механизмом. Ну-ну, продолжай в том же духе.
– А мне кто-то сказал, что так нельзя? – огрызнулась Ола.
– Сама не додумалась?
Потом он все-таки поставил ей свою хваленую блокировку. До утра, чтобы смогла поесть и выспаться.
– Спасибочки. Только стокгольмского синдрома от меня не дождешься, не надейся.
– Нужна ты здесь кому-то со стокгольмским синдромом, – бросил он, глядя на нее сверху вниз.
Плечистый, на голову выше Олы. Длинные светлые волосы на затылке стянуты в хвост, резкие черты недоброго лица, холодные голубые глаза: снимался бы в кино, играл бы главных злодеев.
Усмехнувшись в ответ – он же менталист, надо поскорее научиться закрывать свои мысли и от него, и от других таких же – добавил:
– Если б ты маялась этой хренью, я бы тебя еще в том сарае при первом знакомстве прибил. В Лесу есть существа, которые впрыскивают добыче парализующий яд, чтобы потом жрать ее в спокойной обстановке. Стокгольмский синдром – ментальный яд того же порядка. По мне, только прибить из гуманных соображений.