– Тебе незачем здесь оставаться, – тихо произнесла Анита, пока она суетилась, как ошалевшая крысобелка, вспоминая все, что могло пригодиться. – Уходи. Спасибо.
– А можешь не мешать?! – огрызнулась Ола. – Мы с тобой уделаем долбанутого Деда Мороза, но для этого я должна правильно заклясть этот гребаный участок пространства! Чтобы время и пространство были на нашей стороне, как в твоей гребаной рекламе. С какого расстояния ты наверняка попадешь в цель?
Анита ответила, и она запомнила ориентиры: желтовато-серый камень, похожий на чей-то вышибленный мозг, с одной стороны, два пучка травы с другой. Дать команду на выстрел, когда Риббер дойдет до этой условной черты.
Сейчас, глядя на приближающегося противника, она с досадой осознала, что кое-что упустила, можно было и получше приготовиться… Но что получилось, то получилось, и обратный отсчет уже пошел.
– Давай! – скомандовала Ола, послав активирующий импульс в свою магическую сеть, единственным достоинством которой была маскировка – то, что она слита с пронизывающими почву корнями, перепутана с космами травы и кустарником, неразличима за плывущими по воздуху паутинками из Леса.
Риббер миновал обозначенную границу.
– Давай, пора!
Чего Анита ждет – целится? Нет, не целится… Опустила револьвер и смотрит так, словно ее режут без наркоза.
– Что с тобой? Стреляй!
– Не могу… Он хотел помочь Памеле… Он отдал мне ее письмо, которое она с балкона самолетиком бросила, он подобрал... Когда он мне его показал, у него чуть не случился сердечный приступ. А я…
– Жопа стокгольмская! – шепотом выругалась Ола. – Никому он не хотел помочь, жрать он хотел! И его сердечный приступ – это сцена из фильма, там маньяк тоже симулировал, чтоб добиться от жертвы и от зрителей запланированной реакции. Стреляй, пока не поздно!
– Не могу, я сама виновата… Не могу я в него стрелять…
Глаза Аниты мутно блестели, губы искривились, по щекам текли слезы. Ола вынула из дрожащих пальцев оружие. Нажать на спуск – и порадовать Косинского с Вебером новогодним подарком?..
– Я тоже не могу, меня посадят. А тебя не посадят, потому что самооборона.
Эх, нет здесь Эвки… Княжна Эвендри-кьян-Ракевшеди посмотрела бы на них, как на двух идиоток, и с удовольствием сделала бы то, что нужно сделать.
– Ну-ка, держи! – она снова сунула револьвер в руки Аните. – Ради Памелы! Иначе не вернешься домой, и она останется без мамы. Подумай об этом и стреляй!
Та беспомощно помотала головой, содрогаясь от беззвучных рыданий. Она выглядела невменяемой. Вспомнилось, что говорил капитан Федоров о «настоящем звездеце». Вот тебе и полный звездец… Или все-таки еще не полный, потому что к ним на помощь спешит Изабелла, о чем ни Риббер, ни Анита пока не знают?
Значит, будем выгадывать время. Дээспэшница она или кто?
– Господин Риббер, Гай Грофус просил меня при случае узнать, чем он вызвал ваше недовольство?
Ни о чем таком Грофус ее не просил, но ряженого мага вопрос озадачил. Тот остановился, некоторое время глядел с укоризной на кустарник, за которым прятались Ола с Анитой, и наконец произнес:
– Грофусу надо было получше воспитывать свою дочь.
Голос звучный, хорошо поставленный. Ему бы на новогодних утренниках выступать, командовать: «Ёлочка, зажгись!» и доставить из мешка заранее оплаченные подарки, а не таскать по Лесу заморенных девиц.
– Но это несправедливый упрек, господин Риббер. Анита Грофус не делает ничего противозаконного, не проявляет неуважения к своим родителям, ведет себя прилично, не употребляет запрещенные вещества, не нарушает правила дорожного движения, соблюдает предписания Санитарной службы, платит все налоги, как законопослушный предприниматель, и даже на Осеннем балу она пила меньше, чем большинство гостей, хотя, казалось бы, раз в году можно оторваться. Грофусы воспитали свою дочь умной, предприимчивой, рассудительной девушкой, и сейчас они в недоумении, что могло вас рассердить. Эта история их очень расстроила.
Дослушал до конца. А та, кого она напропалую расхваливала за рассудительность и законопослушность, перестала кривить рот в беззвучном плаче и уставилась на нее в замешательстве. Лишь бы помалкивала. Но она должна понимать, кто здесь главный переговорщик, и будем надеться, что у нее хватит ума не влезать в диалог.
– Она бросила своего ребенка.
Анита дернулась, как будто ей иглу под ноготь вонзили.
– Не бросила, просто уделяла ей мало внимания. Это плохо, но мы уже обсудили эту тему, и она твердо решила исправиться.