Учеба приводила меня в восторг, я получала Знания с удовольствием, через пару лет стала одной из лучших адепток, а еще через два года была лично представлена Мастеру и, уже заканчивая последний курсе, была отправлена в магический салон на стажировку. В салоне, если честно, особо среди взрослых ведьмочек умениями не выделялась, потому что любила гулять и веселиться, напирая, в основном, на любовную и личную магию.
Надо признаться, что Мастер, очень быстро взял меня в оборот, максимально приблизив к себе за считанные недели, придумывая нам совместные дела и занимаясь моей практикой лично. А я, наивная, до недавнего времени думала, что такое повышенное внимание ко мне было исключительно благодаря моим недюжинным талантам в магии. Он, действительно, проводил со мной очень много времени, тренировал в практической и боевой магии, хоть в последней я, признаться, не сильно преуспела. Он окружил меня таким вниманием, что я считала его одновременно отцом, братом, ну и конечно, я была в него влюблена.
Сейчас я стала сомневаться даже в искренности своих чувств к нему. А разве можно было не влюбиться в высокого красавца с атлетической фигурой, который проводит рядом с тобой почти всю свою жизнь, словно желание сделать тебя хорошей магичкой единственное предназначение в его жизни? А его колдовская аура, обнимающая, согревающая и тело, и душу, располагающая к признательности, к откровениям, почти к преданности. Его обволакивающий голос, успокаивающий взгляд, внушающий спокойствие на грани блаженства. Мир кажется идеальным, только когда его глаза смотрят в твои, его руки касаются тебя, его губы дышат рядом с твоими… Ну, собственно, так я и попалась. В детстве перечитала любовных романов, вот на романтику и клюнула. Мастер вел себя безупречно, благосклонно внимая всему моему восторженному бреду. Однако, к чести моей будет сказано, мне быстро надоела вся эта романтическая ерунда, я стала быстро набирать обороты в любовной магии, ну и, соответственно, начала пробовать ее на обычных мужчинах. Вряд ли Мастер этого не знал, скорее, закрывал глаза на мои не очень мелкие шалости.
Раньше я думала, что от безумной любви. А сейчас? А сейчас у меня слишком много оснований сомневаться в его искренности. Вероятно, в угоду своему роду он должен был удержать меня рядом с собой любыми средствами. Хотя, с другой стороны, почему он, такой сильный колдун, не воспользовался волшбой, чтобы образумить меня или хоть просто приворожить? Вряд ли бы я смогла выставить защиту от мага такого уровня. Мысли опять вернулись к началу нашего романа. Вдруг стало так тошно и обидно! Горько, горько осознавать, что я была нужна только для рода, только для дела, только затем, чтобы родить ребенка, девочку, одаренную волшебницу с уникальными наследственными способностями. Мужчины дерутся не из-за меня, а из-за кого-то, кто даже еще и не родился. Да и не мужчины вовсе дерутся, а клановое упрямство заставляет старейшин посылать этих мужчин на борьбу за женщину. А этим мужчинам, может, вообще все равно. Может, они давно любят каких-нибудь красоток и страдают, что проводят время вдали от них и вынуждены сидеть рядом с бестолковой, развесившей уши молодой ведьмой. Да и какая я ведьма после этого, если моя интуиция не смогла распознать обман и подвох в действиях мужчины, рядом с которым я была несколько лет.
В общем, накрутила я себя достаточно, тихонько взвыла и начала безудержно рыдать, горько оплакивая свою безвозвратно утраченную молодость, надежду на счастье и веру в вечную любовь. Во как! Сам себя не пожалеешь, так и другие не догадаются!. Нешто в раковине утопиться?
Настоящее время. Братья.
Когда, нарыдавшись, я снова выползла в гостиную, Андрей, сочувственно поглядывая на меня, продолжил свой рассказ.
— Его настоящее имя — Мирослав, мое — Влад. Про отца Славки я ничего не знаю, ходили слухи, что он подался в Индию и спёр там древнейшую книгу, написанную славянскими рунами. ЕЕ все ищут. Твой ребенок должен сыграть какую-то важную роль в ее поиске.
— Но у меня еще нет ребенка, — потрясенно прошептала я.
— Будет, в свое время, — миролюбиво ответил Андрей. Или Влад. Вот как мне теперь его называть?
— А я? Я сама никому не нужна?