– Никак язык проглотил? – усмехнулась девка и прошла мимо паренька к избушке, эффектно покачивая бёдрами.
– Э…ммм, – промычал богатырь, – мне бы бабу…Ведьму! Ведьму! – быстро поправился он, густо покраснев. – Варвару!
– Так нет её, дня через три-четыре вернётся, тогда и приходи, – ответила девушка, будто бы не заметив оговорки богатыря, и ушла. Скрывшись с его глаз, она ускорила шаг и практически вбежала в избу, на всякий случай, подперев дверь поленом.
– Ох, перестарался! – проворчал у окна кот, заглядывая на богатыря в щель между задёрнутыми цветастыми шторами, – ох, перестарался, Алёшенька!
– Да, – досадно отмахнулся парень.
Он стянул через голову сарафан, достал два увесистых мешочка размером с хорошие дыньки из-за пазухи белой рубахи и положил их на лавку у печи. Следом легли панталоны с нашитыми боковинами, набитыми крупой для лучшего сходства с покатыми женскими бедрами, платок, прикрывающий шею, и широкий пояс, утягивающий мужскую талию до женской-осиной.
– Да иди уже! – прокричал в приоткрытое окно кот.
Богатырь кинулся к избе.
– Да не сюда, балда! – в панике заорал кот так, что Алёшка подавился колодезной водой, которую в это время жадно пил. Ходить по лесу в таком наряде оказалось стыдно до малиновых ушей и до насквозь мокрой рубахи жарко.
Расстроенный богатырь, окончательно истоптав под окном все Ведьмины бархатцы, всё же ушёл. Кот проводил его взглядом, пока белобрысая макушка совсем не скрылась за деревьями, и повернулся к парню:
– Ох, и намаемся мы с ним.
– Ушёл?
– Да, вроде, ушёл, – вздохнул с облегчением Баюн.
– И какого лешего я на это согласился…, – схватился за голову Алёшка.
Парень снял с шеи амулет, сделанный в виде еловой шишки, который менял его грубый мужской голос на мелодичный женский, и уселся на лавку. Коса многозначительно свесилась до самого пола.
– Да не переживай ты так! – подошел к нему кот и учтиво присел рядом. – Даже и не заметишь, как Варенька через день вернётся. Косу отстрижёшь и пойдешь восвояси. Ты главное себя не выдай.
– Да чего вам именно баба-то понадобилась? Чего нельзя мне так, в своём? – в который раз с надеждой спросил Алёшка.
– Ну, никак! – развёл лапами кот. – Упаси леший, кто из ведьм увидит, что изба без женского присмотра осталась. Оглянуться не успеешь, как серым козликом по лесу заскачешь, а избы волшебной Варьке вовек не видать. Хоть и не передалась тебе способность ворожить, так как полу ты всё же мужского, однако какой-никакой, а хранитель - тебе и ответ держать. К тому же, Варенька обряд уже провела. Кто ж знал, что мы вместо дочки старосты парня притащим!
Алёшка потёр устало шею. Делать было нечего, он сам согласился на это, значит, придётся дальше играть свою маленькую роль. По крайней мере, пока Ведьма не вернётся из лесов Кудыкиной горы, куда отправилась на поиски каких-то волшебных цветов.
Не успело солнце начать новый день, как в дверь избы кто-то постучал.
Спросонок Алёшка кубарем скатился с печи и запнулся о стоящее тут же ведро с питьевой водой. От нового стука в дверь он подскочил и сразу же запутался в весящих под самым потолком вениках и длинных гирляндах сушеных грибов.
Стук раздался снова, но уже значительно уверенней и громче.
Алёшка, нацепив позабытый на столе с вечера кулон, с головой укутался в большое лоскутное покрывало, оставив снаружи лишь длинную косу. Выпустил пару коротких прядей волос на самое лицо и пошёл открывать дверь.
На пороге стояла жена Старосты деревеньки Малые Пруды.
Пышная грудь от глубокого и частого дыхания ходила ходуном, а на щеках алел яркий румянец. Женщина, проявив небывалую гибкость, поклонившись до самой земли, коснулась грудью носков, так, что затрещал облегающий сдобную фигуру сарафан, и резко выпрямилась.
– Доброго утра, госпожа Ведьма! – сказала она.
– Я не ведьма! – ответил Алёшка и попытался захлопнуть перед её носом дверь.
– Да, это понятно, – отмахнулась гостья, прервав все попытки парня выставить незваную гостью. – Дело у меня важное! Дочь старшую, как есть, сглазили! Девке уж семнадцатый год, не хромая, не рябая, а женихов как отвадил кто. Помоги, родимая! А я в долгу не останусь!
Женщина протянула руку и выдвинула из тени сеней худенькую, но явно в мать грудастую дочку, Забаву. Девушка сжимала и мяла хвост рыжей косицы в дрожащих руках, пытаясь не то из неё что-то выдавить, не то задушить несчастную. Жена Старосты проворно втолкнула дочь внутрь избы и закрыла за ней дверь, а сама осталась дожидаться снаружи.
Девушка застыла у входа даже не смея поднять глаз, лишь руки продолжали нервно теребить косу. Алёшка отступил назад и украдкой заглянул за печь:
– А чего делать-то?
– С кем? – спросил кот, зевая и потягиваясь.
– С девкой! – прошипел парень.
– Съешь! – ответил громко Баюн.
За спиной Алёшки раздался глухой стук.
– Нервная какая! – покачал головой кот, обходя лежащую на полу девушку. – И чего ты в ней нашёл?
– Разве ж так можно! – укоризненно сказал парень коту. Затем спрятался за печь, поскорее переоделся в «Алёнку» и вернулся приводить в чувства гостью:
– Забава! Очнись! – похлопал он девушку по щекам.
– Не ешьте меня, госпожа Ведьма! – всхлипнула девушка, приоткрыв глаза.
– Да никто тебя не собирается есть! – сказал Алёшка.
– Так, только, понадкусывает немножко, – прошептал рядом кот.
– Баюн! – зарычал Алёшка и попытался пнуть кота.
Но тот ловко увернулся, скользнув тёплым боком по ногам Забавы, попутно мягко прихватывая зубами её за голень. От неожиданности девка взвизгнула, получив ещё и предназначенный коту пинок. В охватившем её страхе, что кто-то уже приступил к «надкусыванию», девушка упала в обморок. Ловко поймав оседающую на пол гостью и сообразив, что помощи от кота он не дождётся, Лёшка решил действовать самостоятельно. Усадив еле живую Забаву за стол, он отправился шарить по полкам.