В вестибюле чувствовалось наступление обеденного перерыва: он был пуст, совершенно. Я остановился, поражённый открывшейся мне мозаикой на полу: неужели по этой красоте топчатся приезжие со своими тюками? Дама догнала меня и, тяжело дыша, повисла на моей руке.
— Так это вы новенький! Это за вами охотятся вырыватели сердец!
Я поспешил к лестнице, пытаясь преодолеть эту несправедливо навалившуюся на меня тяжесть.
— Да знаете ли вы, что они будут убивать направо и налево, пока не наткнутся на вас? Такое уже было!
— Что я могу сделать? — прошипел я, безуспешно пытаясь разжать её пальцы. — При чём здесь я? Я сам только что узнал! Я высокопоставленный чиновник, я секретарь министра, что вы себе позволяете, в конце концов!
Дама вдруг ахнула и отцепилась.
— Смотрите! Смотрите! — закричала она, показывая на лестницу.
Действительно, происходило что-то необыкновенное и, кажется, весьма неприятное. На лестницу сплошным потоком низвергалась вода. Она стекала в подвал и почти не попадала в вестибюль, но в воздухе уже ощущалась нездоровая влажность. Как же мне добраться до своих? Или все уже разбежались?
— Трубы! Прорвало трубы! — вопила дама, вытаращив глаза. — Знамение! Ещё одно знамение!
Подобрав юбки едва ли не до колен, она бросилась к выходу.
Только теперь я заметил, что вестибюль на глазах разрушается: стены теряли мраморную плитку, потолок набухал ржавыми пятнами, а пол поднимался волной, разбрызгивая капельки смальты. Красивые прозрачные камешки с неожиданной энергией выпрыгивали из лиц и одежд благообразных старцев, лишали их покровительственных жестов, и некоторые стекляшки с хрустом падали к моим ногам.
Я понял, что нужно спешить к выходу, пока слабеющая с каждой минутой ратуша ещё способна выдерживать груз ответственности. Но стоило мне повернуться, как я увидел, что в двери вошли два необыкновенно высоких господина в странных светлых костюмах. Они не носили шляп, демонстрируя одинаковые шишковатые лысины, и в их длинных руках ничего не было, даже трости. Мне показалось, что с улицы доносятся приглушённые крики. Незнакомцам не составило труда заметить единственного человека в пустом вестибюле, и они поспешили ко мне, словно провинциалы, приехавшие в столицу с рекомендательными письмами и наконец отыскавшие своего будущего патрона. С их бледных лиц не сходила приветливая улыбка. Смальта беспокойно шуршала под их ногами, мрамор раскалывался с пушечным грохотом, на моё плечо опустилась тонкая струйка воды. Я оставался неподвижен, ведь бежать было некуда, и только постарался прикрыть локтями сердце, беспомощно обняв себя за плечи. «Пора умирать», — добродушно прошелестел один из вырывателей и протянул в мою сторону обмотанную бинтами руку. Больше всего меня испугало то, с какой точностью и уверенностью он определил кратчайший путь к моему сердцу. Его жест не давал повода ни малейшему сомнению, он был безошибочно прям.
В это мгновение на нас рухнул большой кусок потолка. Влажная известковая пыль покрыла моё лицо, и я малодушно чихнул от этого неприятного ощущения. Открыв глаза, я увидел, что вырывателя больше нет — он треснул и рассыпался, как пустой кокон, давно покинутый бабочкой. На его обломках лежал неровный, как остров, ломоть штукатурки. Компаньон моего несостоявшегося убийцы взирал на поле боя с тем же изумлением, что и я. Шум нарастал, и было ясно, что нас обоих ждёт такой же конец, не успеем мы сосчитать до двух. Вырыватель дёрнулся ко мне, но немедленно передумал и устремился к выходу, делая неуклюже большие прыжки и выбрасывая в стороны несуразные руки.
А что делать мне? Не бежать же вслед за ним, чтобы на улице мы рядышком отдышались, поддерживая друг друга, как старые друзья, и обменялись репликами, которые помогли бы нам справиться с только что пережитым потрясением! Сразу на несколько частей лопнула одна колонна, за нею другая. Повинуясь какому-то глупому инстинкту, я сделал несколько шагов назад, к стене. Зачем? Наверное, мне казалось, что, если я прислонюсь к чему-то, появятся какие-то шансы на выживание. В то же время разум был непреклонен и не позволял себя обмануть: всё кончено.
Внезапно кто-то цапнул мою лодыжку, и это, доложу вам, пострашнее любых вырывателей сердец. Я упал на колени и от ужаса не сразу понял, что из тёмной дыры у самого пола на меня смотрит грязный мальчишка.
— Быстрее! Быстрее! — орал он что есть мочи секунды три, пока до меня не дошло значение этих слов.
Я лёг и не без труда влез в спасительную нору. Каким-то чудом мальчишка развернулся в узком проходе и пополз впереди меня. Не меньше десяти раз мой лоб получил его пяткой, а к тому, что земля из-под его ног залепит мне рот, глаза, ноздри и уши, мне пришлось привыкнуть с самого начала. Я покорно отплёвывался, ведь это совсем небольшая цена жизни. Стены лаза раскатисто подрагивали — над нами рушилось всё государственное здание. Что стало с чиновниками? Удалось ли им бежать?