— О! — воскликнул Мика. — Если ты не врёшь, это довольно необычно! О таком я ещё не слышал!
— Ну ради чего мне врать? — постарался я сказать как можно искреннее.
— Да ради чего угодно! — отмахнулся Мика. — Мы с Марком… В общем… Марк тебе с ходу сто причин назовёт! Ну давай дальше!
— Там были секретари, сам министр и канцлер со своей свитой. Министр проводил меня к себе в кабинет и рассказал, что да как.
— Ну и что там у них? И как? — Мика не скрывал насмешки.
— Если честно, я уже плохо помню. Да и… ну, ты понимаешь… я был в таком состоянии…
— Да-да, — кивнул Мика. — И всё же...
— Я сказал ему, что не отрёкся от любимой. Министр ответил, что тоже не отрёкся. Да и вообще никто не отрекался. А ведьма говорила мне, наоборот, что все отрекались и теперь прекрасно живут в других краях — здесь, стало быть. А я, мол, теперь умру. Но я не умер. Министр сказал на это, что рано или поздно здесь все умирают и что их цель — ну, то есть всего их здания, всей их вот этой вот…
— Угу, всего их вот этого вот вранья… — буркнул Мика, подкармливая костёр то слева, то справа.
— Сделать так, чтобы никто больше не умирал, а потом и вовсе победить ведьму, чтобы пророчество исполнилось.
— Ну, понятное дело, что ты поверил в весь этот бред. Что дальше?
— Потом мы пошли на заседание цензурного комитета. Гм, обсуждали там какую-то книгу, я уже не помню. Я что-то сказал, и им очень понравилось… А, я сказал, что время там — ну, то есть здесь — течёт не так, как в моём мире, откуда я пришёл.
— Это верно, — сверкнул он тёмными глазами. — Ты не пробыл там и до обеда, а уже решил, что чуть ли не всю жизнь был секретарём министра, так?
— Да, правда, — меня как будто обожгло. — Было такое ощущение. Странно…
— Ничего странного на самом деле. Марк часто говорит, что люди предпочитают жить выдуманной жизнью. Или навязанной кем-то другим. Я не понимаю этого. Может, что-то не так говорю…
«Кажется, впервые его самоуверенность немного ослабла», — подумал я.
— И Марк говорит, что люди врут как раз для этого — чтобы жить выдумкой. Чтобы не видеть того, что есть на самом деле.
— А что есть на самом деле? — осторожно поинтересовался я.
— Ой, ну, это долгий разговор… Может, тебе лучше с Марком… Что было дальше?
— Дальше я поработал, мы спустились покурить, и я узнал, что появились…
Мне стало так страшно, что я не осмелился продолжать.
— Кто появился-то? Не бойся, здесь совершенно безопасно!
Я вдруг ощутил, что сижу на границе маленького островка тусклого красноватого света, а вокруг меня — непроглядная тьма пещеры и я даже не имею представления о её протяжении. Что или кто может там быть?.. И всё это время наблюдать за мной, готовиться к прыжку, выжидать удобного момента, когда я стану самым приятным на вкус…
Мика всё понял, придвинулся почти вплотную и взял меня за руку своей грязнючей ручонкой.
— Да видел я их, — сказал он. — Ты их боишься, что ли?
— А как не бояться? — едва не закричал я. — Это же!.. Они же убивают одним прикосновением! Они безошибочны!
— Ха! — выдал Мика. — Есть вещи посолиднее вырывателей сердец! Что страшного в том, чтобы умереть мгновенно? Раз — и всё! И нет ни тебя, ни мира, ни убийцы! Второй раз-то не убьют! Намного страшнее умирать долго, медленно, непрерывно, многократно! Так и с ума можно сойти! Это как жить в кошмарном сне! Тебе когда-нибудь кошмары снились?
— Конечно, как и всем…
— А мне — никогда! Я только повторяю то, что Марк говорит.
— И что же есть… «посолиднее»?
На лице Мики нарисовалось безбрежное удовольствие.
— Ну, например, пачкули…
— Кто?
— Пачкули — они пачкают жизнь. Если ночью, лёжа на спине, проснуться и резко открыть глаза, то увидишь как бы тёмное облако над собой. Стоит присмотреться, и оно исчезнет. Но ты не сможешь забыть о нём, и каждую ночь будешь просыпаться и замечать краем глаза, как оно нависает и словно тянется откуда-то к тебе. И тебе будет казаться, что за то мгновение, когда ты видел его, ты успел различить в нём то руку, то лицо, то пейзаж, то что-то ещё, всегда новое. И потом, наяву, ты будешь видеть эти руки, лица, пейзажи, они окружат тебя, войдут в твою жизнь, размоют грань между реальностью и бредом, и ты сойдёшь с ума от ужаса. И до конца твоих дней это ужасное безумие не покинет твоего разума.
Я поёжился, но, признаться, ожидал чего-то большего и был даже немного разочарован.
— Похоже на детские страшилки какие-то, — сказал я.
— Разве есть что-то более ужасное, чем детские страшилки? — серьёзно и наставительно произнёс Мика. Я уже привык к тому, что он постоянно копирует этого Марка, своего кумира.