— Или вот, — продолжал он. — Бывало у тебя так, что ты просыпался ночью от сильного желания, но тебе было как-то неохота вставать?.. Да и вообще неясно, чего хочется больше — по нужде или спать.
— Бывало…
— Так вот тебе мой совет: ни в коем случае не вставай, постарайся заснуть снова. Иначе, если встанешь, а потом вернёшься, то увидишь, что на твоей постели уже кто-то спит. И горе тебе, если подойдёшь поближе и разбудишь его. Ведь окажется, что это ты сам!
Последние слова Мика прокричал мне в лицо, чтобы испугать. Но я, наверное, не очень умён и не сразу понял, что он имел в виду.
— Как это я сам? — только и смог вымолвить я.
— Ну, ты сам. Ты встал, сходил, вернулся, увидел на своём месте какую-то фигуру, присмотрелся и с ужасом понял, что это ты и есть! Ты лежишь на своей собственной постели!
Увидев мою реакцию, Мика разочарованно махнул рукой.
— Ладно, слушай дальше. Сейчас будет самое страшное.
Я послушно приготовился.
— Никогда, слышишь, никогда и ни за что, ни при каких условиях не прислушивайся к далёкому пению!
— К далёкому пению?
— Да, ужаснее этого нет ничего. Даже детские страшилки!
— И что же в этом ужасного?
Мика снисходительно взглянул на меня.
— А ты прислушайся! Вот сейчас — прислушайся!
Не знаю почему, но я почувствовал, что покрываюсь испариной. Мне показалось, что действительно, в каких-то далёких пещерах раздаётся отдалённый женский голос, поющий красивую, немного печальную песню. Я зажал себе уши и вытаращился на Мику.
— Не бойся, ничего ты не слышишь на самом деле, это всё из-за того, что я сказал. Со мной безопасно. И всё-таки запомни.
Я прислушался снова, и на этот раз — ничего, кроме тихого, ровного гудения ветра где-то в глубине.
— Ну что, всё-таки тебе было страшно? — спросил мальчишка тоном, не допускавшим отрицательного ответа.
— Да, немного, — признался я. — Но вырыватели сердец… Когда они совсем рядом и один тянет к тебе свою перебинтованную руку… Откуда они взялись? Кто они?
— Так, — осадил меня Мика. — Давай договоримся: больше никаких вопросов. Что-то я разболтался, как бы мне от Марка не влетело. У тебя три дня на то, чтобы как следует подумать, какие вопросы ты ему задашь.
— Нет, ну хотя бы скажи, кто вы сами-то!
— Да просто люди, — сказал мальчишка, вставая и отряхивая колени.
«А он чистюля! — подумал я с внутренним смехом. — Как заботится о своей грязи! Как снимает с неё пылинки!»
— Живём тут, — продолжал Мика тем временем, потягиваясь и подпрыгивая, — занимаемся своими делами, никого не трогаем.
— Чем же вы занимаетесь? — спросил я с невинным видом.
В ответ он приставил указательный палец к моему носу и сказал:
— Тем же, чем мы с тобой будем заниматься эти три дня! Здесь очень много возможностей — можно бродить, охотиться, играть. Можно пугать друг друга. Спать. Привыкать к темноте и её шорохам. Учить наизусть расположение пещер и коридоров. Обходить провалы. Искать, где поднялась вода. И просто ждать Марка!
— И жарить крыс! — добавил я, чтобы показать свою осведомлённость.
Он усмехнулся:
— Любой каприз твоего величества будет исполнен!
Я встал за ним и постарался размять ноги. Голова ещё немного кружилась, но в руках и ногах уже пробуждалось желание куда-нибудь пойти и что-нибудь сделать.
— Пойдём, — сказал Мика. — Если вдруг выпустишь мою руку, не пугайся, — стой, никуда не уходи и жди, когда я тебя найду. Ты понял уже, наверное, что с темнотой мы не самые большие враги.
Глава 4
Камешки хрустели под нашими ногами, и это напоминало мне, как вырыватели сердец топтали мозаику в том здании. Неужели я действительно решил, что стал чиновником? За несколько часов прожил целую жизнь? Мне иногда снилось, что я живу где-то, у меня есть семья, дом, друзья, мы общаемся, я помню каждого по имени, по-разному отношусь к тому или иному человеку. Порой во сне приходилось куда-то уезжать, и я возвращался, испытывая необыкновенно тёплую ностальгию по родным местам, бросал на землю дорожный мешок, выпрямлялся и говорил себе: «Я дома!» И закат ласково грел двор моего детства, в высокой траве так уютно скрывались старые доски забора… А потом я просыпался, реальность охватывала меня, и в душе не оставалось никакой нежности ко всей этой выдумке, о которой наяву я вспоминал свысока, с каким-то насмешливым презрением, хотя сны его совсем не заслуживали: они честно давали мне жить.
Совсем другое дело — постараться не спать наяву. Я с отвращением вспоминал свои мысли, свою спесь, свою радость от обретения высоких покровителей, к числу которых я относил даже Йохана! Но это же всё была иллюзия, два часа за столом ещё ничего не значили, во мне могли разочароваться, перевести в департамент пониже или и вовсе выбросить с работы… Стоп! Ты опять не о том думаешь! Как же всё-таки тяжело удерживать нить реальности, особенно в этой темноте! Хорошо ещё, что Мика такой маленький и я без труда поспеваю за его проворными ножками!