Светлячки всегда поднимались медленно, ну и пусть, так даже лучше для глаз. Но на этот раз что-то чересчур медленно. Точнее, не поднимались вовсе. Может, не та часть крысы? Или одного мяса недостаточно?
Решение пришло сразу. Мика говорил, что озеро как-то подкармливает его. Может, здесь так же, как с костром? Я должен отдать себя светлячкам? Умереть и вновь родиться? Не это ли имели в виду Марк и Мика?
Ну что ж, схема была ясна, и по крайней мере один раз она сработала. Я как следует разбежался и плюхнулся в воду. Да, свечение в глубине подтвердило мою догадку.
Я держался на поверхности, пока светлячки не оказались совсем близко. Своим движением они затягивали меня под воду, я расслабился и позволил им сделать то, что они считали нужным. Я уходил всё глубже, меня охватывал необыкновенный свет, я как будто парил, словно пушинка в небе, голова кружилась, светлячки кружились ещё быстрее, сейчас нехватка воздуха, поначалу даже немного приятная, начнёт меня мучить, я в изнеможении сделаю судорожный вдох, лёгкие наполнятся водой, и я умру…
Но вместо этого я упал на что-то твёрдое и больно ударился.
— Стой! — услышал я как будто знакомый голос. В глаза ударил яркий свет. Я сел, потирая ушибленные места, и постарался понять, что происходит. Кое-как заслонившись ладонью, я различил над собой не только большое бородатое лицо, но и удивлённо-встревоженное выражение на нём.
Марк?
А это? Все они здесь — склонились и вглядываются, не веря глазам. И усатый Лукаш, и Курт с Брамом, и Финн за ними. Ульрих, Тимо, Тео, Андрис, Кнуд, Тарбен…
— За… загробный мир? — заикнулся я.
— Типун те на язык! — откликнулся Марк. — Ты как? Что с тобой?
— Да вроде без переломов, — сказал я.
— Поднимай его, ребята! — скомандовал вожак. — Останавливаться мы не можем, а то не успеем дойти до безопасного места. Так что посидишь пока на муле или на повозке.
— Я могу его взять, — подал голос Курт.
— Отлично, давай. Остальное обсудим на привале. Двигаем, ребята, нет времени.
Караванщики выполнили приказ без лишних слов, я не услышал даже шепотка: никто не обсуждал происшествие, не строил догадок. Все верили Марку: сейчас он всё выяснит и расскажет, если надо, а если не надо, то и ладно.
Мул тронулся привычным, мягким шагом. Курт заботливо положил руку мне на колено, чтобы я больше не терялся. Марк шёл впереди, высоко подняв большой фонарь. Замыкал шествие Лукаш. Перед нами тарахтела телега Финна, и художник ни разу не обернулся на меня. Чувствовалось напряжение. Все были начеку. От Курта я узнал, что меня считали пропавшим: за день до начала очередного похода я исчез, и это сильно встревожило и Марка, и остальных. Похищения и нападения были и раньше, но в глубоких пещерах, а деревня всегда считалась совершенно безопасным убежищем. От безумного количества вопросов у меня болел живот, но Курт лишь приложил палец к губам.
Несколько долгих часов я провёл в страшном смятении, смешанном со скукой. Никакого умиротворения мерное покачивание мула не приносило. Я старался думать о том, какое счастье, что они все живы, уговаривал себя почувствовать радость и нежные чувства от встречи с друзьями, но в то же время понимал, что наваждением могло оказаться что угодно. Я слишком хорошо помнил, как засыпал их мёртвые лица пеплом…
Наконец, караван въехал в пещеру, где они всегда останавливались на ночлег. Пока я сидел на полу и пытался уследить за действиями окружающих, они распределили дежурства, выдали и получили по куску пирога, и каждый понемногу отломил от своей порции, чтобы я не спал голодным (когда брали запасы, на меня не рассчитывали), и отпил из мехов на глоток меньше воды, чтобы досталось мне (с водой было проще — в течение похода часто встречались источники, так что на следующий день мне было обещано целое пресное море). Марк и Лукаш не распоряжались: они поставили себе ширму и скрылись за нею. Все знали свои обязанности и без них. Курт ушёл заниматься животными, остальные подходили и сопровождали своё подношение парой добрых слов и тычков. Но когда я открывал рот, они стучали снизу по моему подбородку — заткнись, мол, пока с главным не перетрёшь. Как только я закончил трапезу, дружеские взгляды указали мне на ширму.
В начальственном углу было просторно. Лукаш сидел, прислонившись к стене, и мусолил потухшую трубку. Марк скрестил ноги, словно перед ним был костёр. Я завершил этот треугольник.
Марк поставил руки лодочкой в центр между нами, и между его пальцами появился тоненький красноватый свет.