Слуга горбился и заметно дрожал. Господин сделал ему знак остаться на пороге, и тот с облегчением выдохнул. Завернувшись в плащ по брови, важное лицо приблизилось, и я с трудом, но всё же узнал опухший глаз Йохана. Мне стало смешно и неловко.
Старый товарищ сел на корточки и вгляделся в костерок между нами, демонстрируя знание дела. Не знаю, что он там надеялся увидеть. Огонь горел обыкновенно. Внутри него можно было даже различить сложенный домиком хворост. Это обычный способ развести теплинку: складываешь мелко нарезанные палочки крест-накрест, над ними ставишь щепу подлиннее, а внутрь кладёшь клубок сухой травы или страницу из «Невообразимо древней». Хорошо ещё сыпануть горстку стружек… Хорошо об этом думать…
— Я явился сюда, чтобы выразить… — он сбился, и его лицо исказила гримаса человека, который всю дорогу мучительно обдумывал слова, сомневаясь в каждом из них, долго был доволен одним из вариантов, но в конце концов отбросил его — и всё это ради того, чтобы в самый ответственный момент вспомнить то, что нужно было забыть.
— Роскошное платье, — сказал я примирительно.
— А?
— Ты явился сюда…
— …Чтобы передать слова признательности и восхищения, которые исторгло из груди его высочества известие о поступке вашем, — Йохан перевёл дух и поймал нужный темп. — Никому, как вам, несомненно, известно, не удавалось доселе покинуть призрачный замок без дозволения его строителя, хозяина и владельца. Я не имею чести быть осведомлённым обо всех деталях сего предприятия и потому не обладаю правом судить о том, каких трудов стоило вам осуществить однажды задуманное, но примите и мои уверения в искреннейшем изумлении.
Теперь мне понадобилось выдохнуть. Так, герцог поражён. Что же дальше?
— Из того, что его высочество счёл дозволенным довести до моего сведения, я заключил, что ваш поступок не был санкционирован и явился неожиданностью для него самого, однако неудовольствие недолго находило приют в щедром сердце нашего покровителя, ибо по мудрости своей он в силах обернуть любой ветер к пользе парусов, поднятых на его призрачном корабле, — продолжал Йохан на своём тарабарском наречии. — А потому он шлёт напоминание о заключённом вами соглашении и данном вами согласии, кои требуют от вас впредь воздерживаться от неосмотрительных деяний и подозрительных поползновений, в которых заманчиво иному неблагосклонному уму разглядеть измену.
Я достал из кармана вяленую рыбу, которую взял с собой после завтрака на всякий случай — если придётся долго сидеть и станет скучно, — и начал стучать ею по колену. Йохан с недоумением воззрился на этот малоприличествующий, как он тут же заявил, жест. В ответ я поддел мёртвой рыбьей головой немного пламени и швырнул ему на плащ. Йохан вскрикнул. Эхо не подвело, а слуге много и не нужно было. Он уронил факел и с диким воплем исчез из виду. Страшно представить, какие слухи он принесёт сейчас в деревню. Йохан вскочил, наступил на край плаща и рухнул, как подкошенный. А я спокойно согнул рыбину у хвоста, прихватил поудобнее краешек чешуи всеми четырьмя пальцами, прижал её к ладони и содрал одним движением. Сухой треск прокатился по пещере. Я ждал, что заглянут стражники, но никого не было.
— Вы что, вдвоём сюда пришли? — спросил я, принимаясь за другой бок.
Йохан сел, поджав ноги, и долго ковырял прожжённый плащ. Потом с обидой бросил косой взгляд на медленно худеющую рыбу и стал молчать ещё упорнее, пока я не скормил объедки огоньку и не дал ему облизать пальцы — он всегда справлялся с этим лучше всякой воды.
— Да, мы только с Матиушем, — сказал вдруг Йохан, так что я даже вздрогнул от неожиданности. — Он тоже из города. Я думал, он покрепче будет.
— Боишься, что пропадёт теперь?
— Да ну! — махнул рукой Йохан. — Куда он денется? Там у бывшего трактира наливают, напьётся, а как проспится, его в замок доставят. Мы пешком, запросто, ни колясок, ни лошадей, чтобы внимания особого не привлечь, так что мне никак его не забрать. Один вернусь. А его потом… Тут каждый готов услужить… У всех ушки на макушке… Не зевай!.. Не захочешь — так тебе нальют, лишь бы выболтал всё. Да это и к лучшему, пускай болтает. Нам это на руку…
С каждым словом Йохан становился печальнее и печальнее.
— Знаешь, можно его понять. Столько лет жили у старцев за пазухой, каждый был на своём месте, получал точные указания… Не знали ни голода, ни холода. А потом в одночасье рухнуло всё. В первый же день. И старцы не сберегли, не спасли. Представляешь, находятся те, кто защищает их, оправдывает на полном серьёзе! Я думал, они так же, как я, — просто марку держат, говорят одно, а думают другое, но нет! Они действительно хватаются за старцев! Хотя ясно же, что они не способны охранить! Они вообще ничего не могут!