Я спрятался и смотрел из-за камня, пожёвывая рыбку, как спина Йохана приближалась к залитой светом долине. Его давно ждали и сразу обступили. Несколько раз во время его рассказа лица слушателей обращались в мою сторону с суеверным интересом. Наконец, ему дали фонарь, и он гордо удалился во тьму. «Не удивлюсь, если под плащом скрывается стилет, с которым он очень хорошо управляется, — думал я, волоча ноги в сторожку. — Хотя нет, удивлюсь. Чувствуется в нём что-то мирное и трусливое. Даже меня испугался поначалу. Но иногда он забывается…»
Тулуп принял меня в свои объятия и выслушал обещание не вставать до тех пор, пока не будет получен некий знак свыше или сбоку. Я лежал, в животе крутилась рыбка, а в голове — слова, сказанные Йоханом. «Так-то вот, значит, Марк, да? — думал я. — Всё, что можешь, — только врать. И использовать. Ты такой же, как все. Для чего я тебе нужен, никогда не скажешь. Однажды я стану разменной монетой в твоих махинациях… Ты спасал меня только для того, чтобы потом убить. Или ещё чего похуже».
И тут я вскочил, как ужаленный, и забегал по комнатке, остервенело пиная всё, что попадалось под ноги. Ах, Йохан! Ах, вредитель! Снова ты парой слов обвёл меня вокруг пальца! И какой же я дурак! Развесил уши! Если все знают, что последний — это Мика, чего ж старуха гоняется то за мной, то за кем-то ещё? В том-то и дело, что никто не знает, как определить последнего! Никто не знает!
Я вспомнил слова Йохана о двойном агенте, и меня окатила новая волна кипятка. Уж не ты ли, Йохан, двойной? Не ты ли сдаёшь герцога старухе? Не она ли твоя настоящая госпожа? Не она ли отправила тебя в замок следить за мной? Да полно, посылал ли тебя сейчас герцог? Вот так одного со слугой взял и отпустил человека с важным поручением? Ну, всё понятно! Йохан явился сюда втайне от герцога, чтобы уговорить меня сидеть где-нибудь тихо и не высовываться, ведь так меня удобнее будет найти и взять тёпленьким! Я в ужасе уставился на чернеющий проём выхода в туннель, всякий миг ожидая смерти и нисколько не сомневаясь, что она будет отвратительнее и унизительнее всего того, чем пугали меня доселе.
Ноги сами собою понесли меня подальше от этой бездны. Лучше серость истории и праха, чем чернота смерти — безнадёжная, никакая. «Свети! Свети мне!» — закричал я огоньку, который безмятежно покачивался на очищенных паутинках под потолком и не смотрел в мою сторону. Вот тут мне стало по-настоящему страшно. «Он не со мной! — понял я. — Он не мой! И это не мой дом! И всё, что происходит, происходит не со мной. Оно просто происходит. Я ни в чём не участвую. И тем более никем не командую, ничем не распоряжаюсь. Никто и ничто уже сейчас! Ещё до смерти! И смерть ничего в этом не изменит!»
С каждой подобной мыслью я пятился в узкий коридорчик между захламлёнными нишами и развалившимися шкафами, с которых сыпалась пыль на мои плечи. Тусклая сторожка в последний раз мелькнула и исчезла за очередным поворотом. Я остался в кромешной тьме. Руки судорожно хватались за всё подряд, в пальцах оставались занозы — срубленные сотни лет назад деревья продолжали мстить. Иногда я задевал что-то, и полки рушились, с них скатывалось неизвестно кем оставленное неизвестно что.
Этот душный коридор мог оказаться бесконечным, но бесконечным не был я. Силы стали покидать меня, и пришло понимание, что бежать некуда. И впереди, и сзади одно и то же.
Пыль была уже по колено. Ничего твёрдого не осталось. Я задыхался. Сейчас упаду и стану таким же.
В попытке опереться хотя бы обо что-то отяжелевшая ладонь ощутила дверную ручку из полированного дерева. Меня поразила её неестественная гладкость. У ведьмы было много дверей, и ни одну из них я до сих пор не открыл. Ну что ж, разве у меня есть выбор?
— Как ты думаешь, кто решает, какая дверь появляется следующей? — спросил безжизненный голос с той стороны.
Я промолчал. Мне было неинтересно.
В кровавом свете на камнях лежало гнилое, беспомощное тело. Сперва оно показалось мне большим и длинным, но то была лишь тень.
— Как долго я тебя искала. Сколько глоток пришлось перерезать. Сколько хитросплетений разрубить. А ты сам пришёл. Сам…
Она походила на обрубок причудливой рыбины из тех, которые обычно живут в непредставимых глубинах, но порой случайно поднимаются выше в поисках добычи и попадают в сети.
— Посмотри: от меня не осталось почти ничего — ни человеческого, ни плотского. Я старше любого в этом мире на тысячи лет. Время долго варило меня в своём котле, пока не сошли кожа и мясо, темнота подземелий растянула моё тело, стены пещер стёрли руки и ноги. Я вечно разлагающийся червь. Я змея, злобствующая оттого, что не может найти собственный хвост — так он далеко.