Жизненные соки эллорнов питали главное дерево элийского народа Рэллорн – олицетворение самой жизни элийской земли и хранилище знаний, собранных поколениями верховных ведьм. Немногим посчастливилось увидеть древнюю реликвию, и только избранные испили из колодца мудрости.
– У тебя мало времени, Золана. Мне едва удалось уговорить имперцев отложить отъезд до рассвета, – с грустью поведала матушка.
– А как же лес? Неужели я больше никогда его не увижу? – ужаснулась девушка.
– Не знаю, милая. Нам всем приходится чем-то жертвовать.
– Я мигом обернусь. Только до опушки и обратно. – Золана умоляюще посмотрела на матушку-настоятельницу.
– Иди! – отпустила Гарона подопечную, внутренне содрогаясь, чем придется расплатиться за малодушие. Ну не могла она отказать той, кто больше не вернется в родные места. Именно для Золаны близость Рэллорнского леса имела огромное значение. – Жду тебя на рассвете. Если не вернешься, быть беде.
Золана что есть силы припустила через поле и ворвалась в освежающую прохладу вечнозеленых исполинов. Она бродила меж деревьев, касалась их руками, прощалась, пропуская через себя невероятную силу. Каждая клеточка упивалась природной мощью и ощущением свободы. Каждая травинка или веточка, что являлась частью живого организма, откликалась и радовалась вниманию юной хранительницы. Каждое живое существо, считавшее лес домом, было частью семьи, частью целого. Ведьмочка грустила – все внутри противилось расставанию. Ее место здесь. Ее жизнь принадлежит лесу, потому что без маленькой хранительницы тот не выживет, погибнет, как погибает человек, если из него вырвать душу.
Смерть живого существа девушка ощутила как свою. Она вскрикнула, схватилась руками за горло. Рухнув на землю, забилась в агонии, после чего вытянулась в струну и замерла. Из распахнутых глаз полились горькие слезы.
– Как? Почему? За что? – В голове Золаны кружил водоворот вопросов. – Может, это ошибка? Нет. – И что самое печальное, ведьмочка знала, что лучшего друга больше нет. Ее преданный Уголек, которого подобрала слепым щенком, выходила и привязалась как к родному, погиб. И виноваты в том люди, появившиеся в школе сегодня. Имперцы.
Лес переживал потерю вместе с Золаной, шумел, раскачиваясь могучими кронами, скрипел. Мягкая трава стелилась по земле, поглаживая ведьмочку ласковыми, успокаивающими прикосновениями. Рыжий бельчонок шустро забрался на грудь, закружился, догоняя собственный хвост, звонко чихнул, когда шерсть попала в любопытный носик. Раньше Золана не отказывала себе в удовольствии поиграть с детенышем и улыбалась, наблюдая за умильными ужимками. Сейчас же взяла зверька на руки и бережно прижала к себе.
– Ведьма, выходи-и! – раздался зычный молодой голос. И хотя его обладатель находился на опушке, разносился тот по всему лесу. – Выходи, не заставляй искать тебя.
Девушка сжалась от внезапно накатившего страха, испуганно огляделась. Лес никогда не выдаст ее. Каждый зверь или птица, насекомое или пресмыкающееся будут защищать до последнего. Почему же так тревожно? Почему сердце сжимается в предчувствии чего-то неотвратимого?
– Ведьма! – позвал тот же голос. – Я жду! А это, чтобы ты поторопилась.
Лес содрогнулся от новой боли. Вековое дерево, простоявшее на опушке более трех сотен лет, вспыхнуло свечкой и сгорело в синем магическом пламени. Ведьмочке показалось, что ее полоснули раскаленной плетью и выжгли на коже глубокую рану. Еще одна невосполнимая потеря.
– Ведьма! – озлобленно рявкнул имперец, и Золану будто кто подхлестнул. Она сорвалась с места и помчалась к мучителю.
– Ты звал? – срываясь на плач, спросила девушка у статного юноши. – Я пришла.
– Хотела сбежать? – Породистое лицо палача искривилось в довольной ухмылке. – Не выйдет. Если понадобится, спалю все подчистую.
– Когда-то Верховная поклялась в служении императору. В обмен на жизнь Рэллорнского леса. – Какой бы мягкой и доброй ни была ведьмочка, как бы ни боялась мага-имперца, но на защиту того, что ценила дороже собственной жизни, встала не задумываясь. – Уже двести лет ведьмы свято соблюдают данное слово. Нарушишь договор, и ни одна элийка добровольно не поделится силой.
– Угрожать вздумала? Ты, элийская шлюха? Мне, Нтору эр Агирру Четвертому? Единственному сыну и наследнику? – Имперец пребывал в бешенстве, и чем злее становился, тем тише звучал его голос, каждый звук которого рождал неприятную дрожь и расползался по телу девушки липкими щупальцами ужаса.